Жизнь по 102-й горизонтали
Заповедник — обычно нетронутый уголок дикой природы, где стремятся сохранить ландшафт, флору и фауну такими, какими они были до прихода человека. Сегодня речь о заповеднике, где всё ровно наоборот. Были вырублены леса, затоплена огромная территория, всё изменилось до неузнаваемости и... некоторым редким видам это пришлось по вкусу.
Рассказывает кандидат биологических наук Андрей КУЗНЕЦОВ, ведущий научный сотрудник Дарвинского государственного природного биосферного заповедника, зоолог, орнитолог.
Беседу ведёт Наталия Лескова.
— Андрей Вячеславович, почему заповедник, где вы работаете, называется «Дарвинский»?
— Это сложный вопрос. Отцы-основатели так назвали. Прямых указаний, почему и откуда, — нет. У них была идея, что здесь будут происходить изменения природы. Ведь главная задача заповедника, сформулированная на этапе его создания: как будет влиять на тот момент самый большой в мире искусственный водоём на все элементы природного комплекса? Что будет происходить с водными, наземными экосистемами? Такая, видимо, тогда была мысль, в 1940-е годы, что природа будет изменяться, пойдут эволюционные процессы. Хотя на самом деле это сукцессионные процессы — процессы изменения экосистем под влиянием их нарушения, в данном случае из-за затопления ложа водохранилища.
Почему название именно «Дарвинский» — тоже загадка. Есть Дарвиновский музей, и это соответствует правилам русского языка, а у нас — против правил. Потому что образование прилагательных от имён собственных иностранного происхождения должно производиться с использованием суффикса -ов. У меня когда-то было очень хорошее пособие для школьных учителей 1950—1960-х годов, там рекомендовалось учителям делать «Дарвинские площадки» — перекопанный участок земли, предельно нарушенный, где потом преподаватель вместе с учениками отслеживают, что происходит: как появляются сначала сорные травы, потом — луговые, потом — кустарники, деревья. Как будто бы идёт процесс эволюции. Но это, конечно, не эволюция, это как раз те самые сукцессионные изменения.
— Заповедник находится прямо на Рыбинском водохранилище…
— Заповедник фактически находится в центре Рыбинского водохранилища. Этим он отличается от других заповедников России, которые создавались для сохранения каких-то уникальных ландшафтов, уникальных видов. Но по прошествии времени в результате заповедания и образовалась уникальная территория. Здесь не велась хозяйственная деятельность, и начались процессы возникновения популяции редких видов. Фактически за 79 лет существования он превратился в участок дикой природы, к которому тяготеют редкие виды, при этом заповедник находится в среде антропогенного ландшафта. У нас на территории существует уникальнейшая популяция скопы и белохвостого орлана. Они возникли в результате процессов создания водохранилища и заповедания.
— Что это за процесс — заповедание?
— Это запрещение на определённой территории всякой хозяйственной деятельности. Ни пахать, ни сеять, ни стрелять — ничего нельзя. Даже находиться посторонним людям нельзя.
— А что было здесь до того, как появилось водохранилище и началось заповедание?
— Молого-Шекснинская низменность, где сейчас расположено водохранилище, — это тектоническое понижение в коренных породах, огромный котлован, который после схода Валдайского ледника стал ложем древнего Молого-Шекснинского озера. Здесь стояло приледниковое обширное озеро. Таких озёр, оставшихся после таяния массива ледника, было много в европейской части страны. Они не имели стока на север, поскольку там его перекрывал ледник, и сток пошёл на юг. Реки Волги ведь как таковой до этого ещё не было — она сформировалась после отступления Валдайского ледника. Река начинала свой путь с запада, делала небольшую петлю, входила в Молого-Шекснинское понижение, где принимала две реки — Мологу и Шексну и уходила дальше, прорыв себе Даниловскую гряду, на юг и на восток — к Ярославлю, Костроме и Плёсу.
Само ледниковое озеро стояло несколько тысяч лет, в результате в нём накопились осадочные породы. Сейчас у нас дно и берега водохранилища сложены из мелкодисперсных пылеватых песков — это осадочные породы именно озёрного типа, не речного. В озере оседают мелкие частицы, и всё побережье вместе с дном перекрывается «чехлом» осадочных пород. Наш полуостров, на котором находится заповедник, — это как раз дельта, конус выноса древних рек, которые впадали в озеро и приносили огромное количество материала. Этот материал оседал в виде дельты — мы хорошо знаем, как выглядит Волжская дельта. В результате сформировался пологий низменный полуостров, который в самом центре водохранилища имеет своё завершение, и вот на его оконечности, практически в центре водохранилища, находится Дарвинский заповедник.
Когда несколько тысяч лет назад озеро ушло, будущая Волга пробила себе путь на юг и спустила всю систему озёр: там было Костромское озеро, Угличское, Калязинское, Кашинское и т. д. — они все оказались спущены молодой верхней Волгой. Вода ушла, и после неё осталось озёрное дно — оно не совсем ровное, хоть и достаточно плоское. И вот на этом полуострове существовала целая система остаточных озёр. Такие водоёмы есть по берегам Ладожского и Онежского озёр, такие же были и здесь. Однако у нас есть ещё абсолютно круглые озёра, и одна из теорий, что это астроблемы.
— Что это такое?
— Астроблемы — это ударные кратеры, оставшиеся после падения метеоритов небольшого размера. У нас их около десятка: с кольцевым валом, классической формы. Как Аризонский кратер. Но тот кратер большой, а у нас они поменьше, диаметром где-то два с половиной километра каждая вороночка, есть и ещё меньше. Астрофизики и палеогеографы работали в заповеднике, но пока точных доказательств метеоритного происхождения этих озёр нет, всё на уровне рабочей гипотезы.
— Как этот уникальный ландшафт стал пригоден для обитания редких видов животных?
— Раньше, до образования водохранилища и создания заповедника, здесь очень редко, отдельными парами, гнездилась скопа. Все эти озёра стояли среди болот. Почему болот — потому что полуостров наш пологий, низменный, и в то же время — водораздельный, он между двумя реками: Мологой и Шексной. Такие низменные водоразделы в зоне избыточного увлажнения, в которой мы живём, склонны к заболачиванию: дренаж поверхности у них слабый, сток вод затруднён, в микропонижениях поселяются сфагновые мхи, которые, разрастаясь, образуют болотный купол, и в конце концов весь наш полуостров покрылся верховыми сфагновыми болотами. Они шли по всему водоразделу — от того места, где мы находимся, и прямо до Рыбинска проходила полоса верховых болот. И, естественно, среди этих болот были остаточные озёра.