Кавказские бородачи
Разгорячённое напряжённой ездой лицо приятно охлаждается морозным воздухом. В открытое окно машины он врывается порывами, обдавая запахом только что выпавшего снега. Снег накрыл чёрные валуны по обочинам дороги остроконечными шапками. Не в силах противостоять температуре нагретых камней, шапки сползают к убелённой траве на откосах. Вместе с зимней свежестью в окно проникает и непрерывный рокот — это работает местная горная река. Каменными жерновами она пропиливает себе очередной каньон и каждый миг уносит колоссальные объёмы водяной массы вниз, к широким и спокойным долинам. Я двигаюсь навстречу этой силище: туда, где скорость воды выше, а углы склонов — круче. Сбросив давление в колёсах и включив всю имеющуюся в арсенале моего «вездехода» механизацию для преодоления бездорожья, предоставляю ему возможность вытянуть меня наверх, на пугающую высоту.
Здесь есть на что посмотреть! По обе стороны реки горизонт обрамлён плосковершинными профилями высоченных гор. Кажущаяся неприступность отвесных стен в верхней части сменяется пологими уклонами, ниспадающими ко дну долины. В феврале и марте уклоны имеют золотистый оттенок из-за выжженной за лето травы и голых кустов. Частично укрытые снегом, они приобретают очень красивый рельеф и объём.
Эти геологические образования — они называются куэсты — весьма характерны для предгорной части Северного Кавказа.
Куэсты, как и яйлы, — очень старые горы. Те их части, что в древности были вершинами, к нашему времени превратились в плоские земляные площадки, заросшие разнородной растительностью. Где-то это дубовые или буковые леса, где-то — травянистые пастбища. При наличии подходящего транспорта по таким вершинам можно покататься. Или побродить и выйти к краям бортов у долин рек, когда-то, очень давно, проложивших тут себе путь. С таких бортов открываются восхитительные виды на многообразные долины — извилистые и узкие, с нависающими теснинами, или широкие и очень протяжённые, с угадывающимися перспективами, будоражащие воображение. На обрывистых стенках бортов имеются многочисленные каменные полки, карнизы и целые балконы, в которых укрываются семейства животных и, прежде всего, птичьи сообщества, причём многие из них — хищники. Подразумевая, что каменистые ниши труднодоступны для хищников наземных, самые большие наши хищные птицы — бородачи, белоголовые сипы и беркуты — не просто отдыхают здесь во время охоты, но и успешно выводят потомство. Цель моей поездки — бородачи.
Несмотря на то, что подавляющее большинство мужчин на Кавказе носят бороды и по праву именуют себя бородачами, очень мало кто из них знает об одноимённом собрате из мира животных. Вернее, они знают и регулярно видят парящую среди ущелий большую птицу, но называют её, как правило, орлом или грифом. Тому я был свидетель много-много раз.
Одна из визитных карточек Кавказа — картинка с изображением величественных горных пиков с белыми вершинами, меж которых обязательно летают крупные птицы — орлы или грифы. Но разве только они?! Беркуты и могильники (императорские орлы), канюки, степняки и курганники, змееяды и орланы, сипы, грифы, стервятники и, конечно, бородачи. И это только большие хищники. Среди обитателей гор имеется ещё дюжина средних и мелких соколов и ястребов.
Бородач занимает самую верхнюю ступень по размеру среди своей группы падальщиков и крылатых хищников вообще. Однако в небе, при поисковых полётах, он не кажется таким крупным по сравнению с собратьями по добыванию пищи — белоголовыми сипами и чёрными грифами. Вот и в этот раз, подняв голову к верхней границе гор, я сразу замечаю чёрные точки летающих птиц. Нужно совсем немного времени, чтобы дождаться, пока потоки воздуха переместят «парильщиков» поближе — для их точного определения. Когда точки оказываются у меня над головой, а очертания приобретают узнаваемые профили, уже и бинокль нужен: вот эта группа неподвижно «лежащих на воздухе» птиц с прямоугольными «парусами» оперения — десяток сипов и вместе с ними ещё штук пять грифов. Однако одна из точек похожа на… гигантского сокола. В бинокль отчётливо вижу длинные и широкие, но заострённые крылья, очень длинный хвост — перья разной длины «ступенчато» закругляют его край — и голову на короткой шее, густо заросшей заострёнными перьями. Солнечный свет, на миг осветив испод оперения великана, не оставляет никакого сомнения. Бородач!
В медленно плывущей по небу стае он — один (иногда бывает два). Видимо, поэтому бородачей и не замечают среди прочих «парильщиков», ведь «настырные» белоголовые сипы, порой снижаясь совсем низко над наблюдателями, привлекают большее внимание, поражая своими гигантскими размерами и шикарным оперением.
...За время моего пребывания на излучине реки ко мне приходят знакомиться местные животноводы — владельцы пасущихся неподалёку стад коров, лошадей и баранов. Как и следовало ожидать, они не слышали такого названия — «бородач», но от них я узнаю много нового для себя о характере питания падальщиков, хронологии их суточных разлётов и прочих интересных наблюдениях. В частности, один из фермеров указал на то, что «большая птица — орёл часто сидит в одиночку на высоком уступе неподалёку отсюда». Оказалось, что это именно то место, которое я и сам заприметил, когда медленно преодолевал крутой подъём на пути сюда. Рядом с уступом был очень живописный кулуар, верхнюю часть которого поперечно пересекал огромный протяжённый балкон с просторной нишей. Отличное место для гнездования сипа или бородача, — подумалось мне тогда. Но, конечно же, снизу ничего нельзя было рассмотреть даже в бинокль, и единственное, что наводило на мысль о возможности жилого пространства, — потёки помёта ниже этой гигантской каменной полки.
Тот факт, что в группе летящих грифовых птиц я увидел одинокого бородача, мог вовсе не означать, что его пара гнездится где-то в этом ущелье. Бородачи, сипы, грифы и стервятники объединены в специфическую группу некрофагов, поэтому свои поисковые полёты они осуществляют, как правило, в смешанном составе, а в поисках добычи способны покрывать очень большие территории, значительно удаляясь от своих гнездовых участков. Однако мне очень повезло, гнездо оказалось именно в том месте, о котором мы говорили с местным пастухом.