Эхнатон. Первый революционер Египта
Понадобилось более трех тысячелетий, чтобы отец прославленного Тутанхамона, реформатор, когда-то изменивший представления о религии, искусстве и политике, вернулся из незаслуженного забвения. И стал символом перемен.
Главными рассказчиками о правителе порой оказываются те, чьи уста безмолвны.
Утро. Амарна, поселение в Верхнем Египте в трех сотнях километров к югу от Каира. На деревянном столе разложены хрупкие, будто воробьиные, косточки. «Вот ключица, плечо, ребра, голени, – перечисляет Эшли Шиднер, биоархеолог из США. – Ему было года полтора-два».
Мы разглядываем скелет ребенка, жившего в Амарне более 3300 лет назад, когда город был египетской столицей. Тэль-эль-Амарну, или попросту Амарну, основал Эхнатон – правитель, который вместе с супругой Нефертити и сыном Тутанхамоном сегодня завладел воображением многих людей по всему миру. А кого могут заинтересовать эти безымянные останки, покоившиеся в безвестной гробнице. Однако они все же привлекли внимание исследователей – признаками физического истощения, которые и Шиднер, и другие ученые наблюдали на останках десятков амарнских детей.
«Задержка роста начинается где-то в семь с половиной месяцев, – рассуждает Шиднер. – В это время ребенок должен постепенно переходить от грудного вскармливания к твердой пище. Судя по всему, у многих амарнских детей этот переход задерживался. Возможно, в семьях не хватало еды».
В спорах о наследии Эхнатона кто только не высказывался об этом царе, который правил примерно с 1353 до 1336 года до нашей эры и предпринял дерзкую попытку реформировать религию, искусство и систему государственного управления. Большинство преемников ругали Эхнатона на чем свет стоит. Даже Тутанхамон – фараон, чей краткий век овеян легендами с тех самых пор, как в 1922 году была найдена его гробница, – издал указ, в котором раскритиковал отцовское правление: «Страну терзали бедствия. Боги покинули эту землю». В правление следующей династии Эхнатона называли «преступником» и «бунтарем», и фараоны безжалостно уничтожали его статуи и изображения, пытаясь предать имя предшественника забвению.
В прошлом веке, когда, благодаря усилиям археологов, мы смогли взглянуть на личность Эхнатона по-новому, маятник общественного мнения качнулся в обратную сторону.
В 1905 году египтолог Джеймс Генри Брэстед назвал царя «первой личностью в истории человечества». Брэстед (как, впрочем, и многие другие) увидел в Эхнатоне революционера, чьи идеи – и прежде всего провозглашение единобожия – сильно опередили свое время. Археологические свидетельства всегда были достаточно скудны – вместо того чтобы рыться в земле, исследователям приходилось порой копаться лишь в собственном воображении. Доминик Монсеррат, снабдивший свою книгу об Эхнатоне красноречивым подзаголовком «История, фантазия и Древний Египет», отмечал: мы частенько сгребаем в кучу разные факты из далекого прошлого и сооружаем из них связные истории, понятные нашим современникам. По его мнению, мы делаем это для того, «чтобы поставить прошлое перед настоящим, будто зеркало».
Какие только лики не глянули на нас из современного «зеркала» Эхнатона! Царя изображали протохристианином, миролюбивым защитником окружающей среды, откровенным гомосексуалистом и тоталитарным диктатором. Он в равной степени пришелся по душе нацистам и поборникам афроцентризма. Образ этого фараона проник в произведения Томаса Манна, Нагиба Махфуза и Фриды Кало. Когда Филипп Глас задумал написать три оперы о мыслителях-провидцах, его героями стали Альберт Эйнштейн, Махатма Ганди – и Эхнатон. А Зигмунд Фрейд как-то раз даже лишился чувств в пылу спора со швейцарским психиатром Карлом Юнгом о том, страдал ли египетский правитель от чрезмерной любви к собственной матери. (Диагноз Фрейда: у Эхнатона был эдипов комплекс – почти за тысячу лет до того, как Эдип появился на свет.)
Археологи всегда пытались удержаться от соблазна подобных интерпретаций, но на месте важнейших фрагментов пазла неумолимо зияли белые пятна. Немало экскурсов в историю Амарны сосредоточено на элитарной культуре – царской скульптуре и архитектуре, а также надписях на гробницах высокопоставленных чиновников. Ученые давно лелеяли надежду исследовать захоронения простых людей. Так как век Амарны был недолог – всего-навсего 17 лет, обнаружение какого-нибудь кладбища дало бы редкую возможность хоть краешком глаза увидеть повседневную жизнь той поры. Лишь в начале 2000-х годов во время тщательной разведки неподалеку от бывшей столицы, в пустыне, были найдены следы четырех отдельных кладбищ. Почти десять лет археологи раскапывали и изучали самое большое из них. Анализ образцов биологического материала, собранных с останков по меньшей мере 432 человек, явил довольно мрачную картину. Из усопших, чей возраст на момент кончины удалось установить, 70 процентов не дожили и до 35 лет, а шестой десяток разменяли лишь девять человек. Более чем трети умерших не исполнилось и 15. Задержка роста у детей достигала двух лет. Многих взрослых мучили травмы позвоночника. По мнению ученых, это говорит о чрезмерном перенапряжении – возможно, на строительстве новой столицы.
В 2015 году команда археологов перебралась на другое кладбище, к северу от Амарны, где были обнаружены останки 135 человек. Как вспоминает австралийская исследовательница Анна Стивенс, руководящая раскопками, ученые быстро поняли, что это место не похоже на предыдущее. Многих покойников явно хоронили наскоро, в могилах почти не было вещей или предметов. На насильственную смерть не похоже, но очевидно, что захоронения совершались не по принципу родства. Видимо, нередко в могилу опускали пару-тройку мертвецов, не разбираясь, кто есть кто. 92 процента усопших не старше 25, больше половины скончались в возрасте от 7 до 15 лет.
«Это явно не нормальная кривая смертности, – подытоживает Стивенс. – Может, неспроста неподалеку были царские известняковые каменоломни. Что если это группа рабочих, которых отобрали по возрасту и фактически свели в могилу непосильным трудом?» Но это лишь гипотеза, а ясно, по ее мнению, одно: «Обнаруженное захоронение окончательно развеивает последние следы мифа о том, что в Амарне была сладкая жизнь».
Для Эхнатона его Амарна была хрустально-чистым воплощением грез, город воспринимался чем-то, предначертанным свыше. «Ни у одного чиновника я не спрашивал совета», – гордо писал фараон об основании новой столицы. А само место – широкий лоскут девственной пустыни над восточным берегом Нила – он выбрал потому, что участок не был осквернен почитанием каких-либо богов.
Возможно, Эхнатона вдохновлял и пример отца, Аменхотепа III, – одного из величайших строителей храмов и дворцов в истории Древнего Египта. Оба правителя принадлежали к XVIII династии, пришедшей к власти после победы над гиксосами – этнической группой из Восточного Средиземноморья, захватившей северную часть Египта. Предки правителей XVIII династии обосновались на юге страны и, чтобы изгнать незваных гостей, заимствовали у врагов их главные достижения в воинском искусстве, включая запряженную лошадьми колесницу и блочный лук. Египтяне превратили военное дело в профессию, и XVIII династия, в отличие от всех предшественников, содержала регулярную армию.
