Кирилл Крок: «Театр не может жить от победы к победе»
Из примерно двухмиллиардного бюджета Театр Вахтангова сам зарабатывает полтора миллиарда. Для этого труппа дает 175 спектаклей каждый месяц на своих шести сценах
Театр Вахтангова — один из самых популярных театров в нашей стране, а еще это великолепный пример бережного отношения к традициям и культуре, которые не застряли в прошлом, а постоянно развиваются и находят новые воплощения.
Как театру удается сохранить высочайший художественный и содержательный уровень и при этом быть финансово успешным? Как он находит новые формы для разговора с самой разной аудиторией, не теряя лица, не подыгрывая сиюминутности и сохраняя то, что сегодня называется «брендом»? Иными словами, остается верными себе.
Об этом мы поговорили с директором Государственного академического театра имени Евг. Вахтангова Кириллом Кроком.
— Театр Вахтангова сегодня — это огромное и, судя по всему, хорошо налаженное театральное хозяйство. Как вам это удалось?
— Мы ничего специально не делали для того, чтобы превращаться в такое большое театральное пространство — шесть сцен и Музей-квартира Евгения Вахтангова на Арбате и филиал «Дом Вахтангова» во Владикавказе, где он родился и прожил первые двадцать лет жизни.
Но, понимаете, в жизни как бывает. Появляется семья, потом рождаются дети, люди обзаводятся хозяйством… То же самое, наверное, и в театре. Я стал директором Вахтанговского театра пятнадцать лет назад и очень хорошо помню свой первый разговор с тогдашним художественным руководителем театра Римасом Туминасом. Разговор, который происходил в кабинете Михаила Ульянова, где сейчас Мемориальный кабинет и мы водим туда экскурсии.
Мы подошли к окну, он открыл занавеску и сказал: «Вот видите, здесь стройка». Я увидел вырытый котлован, наполовину заполненный водой, краны остановлены, на стройке никого нет, торчат железобетонные конструкции. Вот, собственно говоря, это был такой старт. Дальше пришли новые инвесторы, и нам совместными усилиями удалось эту стройку реанимировать. И вот десять лет тому назад мы вместе с мэром Москвы Сергеем Собяниным и тогдашним министром культуры Владимиром Мединским открывали это новое пространство. Так единоразово театр прирос на 6350 квадратных метров, причем это не только сцена. Это еще и огромный административно-производственный комплекс. Уже потом там же, где по проекту должен был быть ресторан, мы открыли арт-кафе, еще одно театральное пространство.
Примерно в это же время к нам поступило предложение от правительства Москвы взять под себя Симоновский театр, который стагнировал и просто погибал. Если говорить чиновничьим языком, то не было ни зрителей, ни художественных побед, ни экономических результатов. Через какое-то время этот театр получил статус федерального и был присоединен к Вахтанговскому.
Здание оказалось в аварийном состоянии, но за год и девять месяцев мы его отремонтировали, пересобрали, сделали два зала и начали наполнять репертуаром.
Вахтанговский театр в 2010 году играл 23, максимум 24 спектакля в месяц. Сегодня театр играет в месяц минимум 175 спектаклей. Мы год за годом наращивали мускулатуру, выпускали новые спектакли, какие-то снимали, что-то получалось, были и художественные провалы. Без этого не бывает. Театр не может жить от победы к победе. Какие-то спектакли становятся событиями в культурной жизни нашей страны, их любят зрители, театральное сообщество. Другие — вот кажется, что тоже будет интересно, но не случается. Это творчество, это искусство. Его невозможно спрогнозировать. Можно позвать самых известных режиссеров, художников, любых артистов, выделить сумасшедший бюджет и в результате ничего не получить. Такие опыты тоже, к сожалению, в современной истории Вахтанговского театра имеются, но этого не избежать.
Постепенно мы пришли к той жизни, которой живем сейчас. К концу дня голова просто кругом. Вечером в театре одновременно идут четыре-шесть спектаклей, и все они транслируются в моем кабинете на мониторах.
Но всему этому предшествовала огромная работа, которая шла иногда тяжело и даже болезненно.
Четыре репертуарных театра под одной крышей
— Получается, что под «зонтиком» Вахтанговского театра, по сути, работают четыре репертуарных театра. Как вы решаете, что где должно идти, и как выстраиваете репертуар?
— Совместно с главным режиссером Анатолием Шульевым смотрим авторов, которых предлагают режиссеры, смотрим, есть ли этот автор в афише Вахтанговского театра сегодня; слушаем режиссера — что он хочет сказать этим спектаклем и какая у него будет главная художественная идея. Другое дело, что мы понимаем: художественная идея может быть заявлена одна, а к финалу мы придем с совершенно другой идеей, чуть ли не с другим спектаклем.
Тем не менее мы выпускаем по семь-восемь премьер в год. За последние тринадцать лет театр занял такие художественные высоты, за которыми последовали и экономические успехи. С вершины в театральном деле, куда мы залезли, так легко свалиться, так легко полететь вниз и сломать себе голову, шею, ноги и руки! Сейчас наша задача — удержаться, но удержаться можно только одним способом: выпускать много-много премьер, потому что из девяти может, две, а может, даже и всего лишь одна станут событием сезона. Что-то продержится в репертуаре год-два, а что-то уйдет в конце сезона. Спланировать, спрогнозировать, рассчитать творческий результат практически нельзя.
Прелесть наших шести сцен в том, что ни одна из них не повторяет геометрию, атмосферу или энергетику другой. Они все разные. Здесь очень важно для режиссера, его фантазии, мысли и творчества создать пространство и атмосферу того или иного спектакля.
— Как вы принимаете решение, что, например, «Мадемуазель Нитуш» будет поставлена только на Основной сцене, а, например, «Генерал и его семья» — на Новой?
— Мы всегда думаем над этим.
У режиссера с опытом есть понимание, и, наверное, ему можно доверить Основную сцену. Начинающему или режиссеру среднего поколения мы, наверное, доверим Новую или Симоновскую сцену. Если режиссер говорит, например, что хочет рассказать камерную историю, то мы понимаем, что должна быть доверительная обстановка, и принимаем решение исходя из этих соображений.