Рожденный всплывать
Кристофер Нолан не стал расписывать личные драмы героев своего «Дюнкерка» вдали от пляжей французского берега. Хотя у одного из главных персонажей фильма об эвакуации союзных войск был вполне реальный прототип. Причем с настолько богатой на приключения жизнью, что ее вполне хватило бы еще на один фильм. Или даже сериал.
Дюнкерк без Нолана
Немногословного пожилого мужчину за штурвалом собственной яхты в фильме нарекли мистером Доусоном. В реальном июне 1940 года его звали Чарльзом Лайтоллером. Для друзей и коллег – просто Лайт. Персонаж точно списали именно с него, сомнений нет. Он потерял младшего сына Брайана, служившего в Королевских ВВС, в первую же ночь после вступления Англии в войну 4 сентября 1939 года. Перед уходом в последний рейд Брайан между делом рассказал отцу, как распознать, когда висящий в небе вражеский самолет пойдет в атаку на корабль. В походе из Дюнкерка Лайтоллер-старший не раз благодарил покойного сына.
Как мы видим, совпадение историй в фильме и жизни практически стопроцентное, хотя Нолан в своей картине во многом пережал с драматизмом. Никто спешно не отходил от берега, завидев команду военных моряков, реквизировавших частные суда. Никто никого случайно не убивал на судне. Летчики прекрасно знали, насколько рискованно садиться на воду с закрытым фонарем кабины – зажмет стопроцентно.
В жизни события развивались несколько иначе. Лайтоллер, получив 31 мая 1940 года телефонное предписание от Адмиралтейства передать свою яхту «Сандаунер» в распоряжение военно-морского флота для эвакуации зажатых на французском побережье союзных войск, ответил отказом. Он заявил, что в Дюнкерк пойдет сам, так будет куда надежнее, чем передавать посудину неизвестным морякам, которые вряд ли знают особенности и возможности его судна. С приказами в военное время обычно не спорят, но Чарльз Лайтоллер имел право на свое мнение. Почему – станет понятно ниже.
Уже на следующий день 66-летний Чарльз в компании старшего сына Роджера и его друга, 18-летнего морского скаута Джеральда, отправился к берегу Франции. Кино тут не обманывает.
«Сандаунер» (на австралийском сленге означает «Бродяга» – дань месту рождения жены Чарльза) никогда не принимал на борт более 21 человека. Для 18-метровой яхты, которая когда-то служила разъездным баркасом и была куплена Лайтоллером в 1929 году в состоянии полного упадка за скромные 40 фунтов, это, казалось, предел вместимости. Но по морским законам, когда речь идет о спасении душ – не важно, на воде или горящей под ногами земле, – нет такого понятия, как перегруз судна. А у Чарльза по данному поводу был весьма печальный опыт в прошлом.
Первых двух человек «Сандаунер» подобрал еще на пути в Дюнкерк – с горящего катера «Вестерли», вспыхнувшего из-за проблем с двигателем. А уже во Франции, пришвартовавшись к борту эсминца «Уорчестер», Лайтоллер принялся загружать судно отчаявшимися военными, пока в помещениях и на палубе не осталось ни дюйма свободного места.
По дороге домой «Сандаунер» несколько раз уворачивался от немецких самолетов. Они охотились за каждым судном, вне зависимости от размеров. Уроки старшего сына не прошли даром. Но опасность грозила не только от сброшенных с неба бомб и вспарывавших воду снарядов авиационных пушек. Не меньше досаждали волны от спешивших уйти из-под удара быстроходных эсминцев. «Сандаунер» не являлся скороходом. Даже при минимальной загрузке его 72-сильный дизель с трудом разгонял яхту до 19 км/ч. Сейчас же осевший в воду почти по самую палубу «Сандаунер» тащился со скоростью весельной шлюпки, грозя перевернуться от каждой набегавшей волны. Но Лайтоллер, исходя из своего прошлого опыта, был практически уверен: пойти на морское дно – это не про него.
В порту Рамсгит, откуда «Сандаунер» вышел 12 часами ранее, военные перестали проверять свои записи, когда с яхты Чарльза пошел шестой десяток вывезенных военных. Только с палубы спустилось на берег 55 человек, а люди из внутренних помещений продолжали и продолжали выходить. Оглушенные взрывами, едва стоявшие на ногах, они с трудом выползали на свет и еще тащили на себе тех, кто не мог идти самостоятельно. Яхта опустела, когда с нее сошел сто тридцатый солдат.
Лайтоллер рвался обратно в Дюнкерк за следующей партией военных. Но ему показали новый приказ Адмиралтейства: суда с максимальной скоростью ниже 20 узлов больше не применять в операции «Динамо» из-за опасности больших потерь. Пришлось смириться: «Сандаунер» о подобной прыти не мог и мечтать, его предел – 10 узлов. В свою удачу верили далеко не все солдаты, когда Чарльз Лайтоллер размещал их на своем суденышке в Дюнкерке. Один из них, подозвав Роджера, шепотом спросил его: «А твой отец вообще-то нормально разбирается в морском деле? Он же совсем старик, и кораблик что-то не вызывает доверия. Не потонем?» Роджер вспылил: «Да вы знаете, какие корабли он водил!» И тут выпалил первое пришедшее ему на ум название. После этого с воякой случилась истерика. И неудивительно, поскольку прозвучало самое зловещее наименование судна из всех, какие возможно было услышать в данной ситуации, – «Титаник».
Морской волчонок
Чарльз Герберт Лайтоллер, рожденный в Ланкашире в 1874 году, начал морскую карьеру в 13 лет. Сбежал из дома, которого, по сути, не было. Мать скончалась вскоре после его родов. Трое из четырех братьев и сестер умерли в детстве. Отец свалил в Новую Зеландию, оставив его и старшую сестру на родственников, владевших ткацкой фабрикой.
Беспросветная тоска и фабричное будущее совершенно не прельщали Чарльза. Получив очередную дозу порки в школе, он покинул родной Ланкашир и сумел устроиться в Ливерпуле юнгой на барк «Праймроуз Хилл». Приключения начались.
Уже во время второго рейса корабль сильно потрепал шторм Южной Атлантики. Такелажа почти не осталось. Зайдя на ремонт в Рио, команда оказалась в аду местной революции и эпидемии оспы.
Еще через один переход, уже посередине Индийского океана, команда опять попала в чудовищный шторм. Паруса в клочья, трюм затоплен, многих смыло за борт. Но морские боги уже полюбили Лайтоллера. Терпевшему бедствие судну удалось выбраться на берег крошечного острова Сен-Поль. Что делать дальше, никто не знал. На мудрость капитана надежды не было: он погиб в бурю. Молодой Лайт предложил спутникам заняться поисками сокровищ. Островок ведь прямо как в пиратских романах. Вдали от континентов. Необитаем. На самом отшибе знаменитого пиратского круга. Наверняка здесь прятал награбленное знаменитый Эдвард Инглэнд, капитан «Жемчужины». Или Джон Тейлор. Никаких сокровищ, естественно, не нашли и над Лайтоллером уже собрались устроить небольшую расправу. Но ему опять повезло. На восьмой день робинзонады в виду острова появилось судно.
Капитан «Куронга» никак не ожидал, что ему придется взять на борт еще 37 человек. Провизия по пути в далекую Австралию уже порядком истощилась, а тут вон еще сколько нежданных ртов...
– Беру только половину, остальные ждут следующий корабль.
Лайтоллеру в данной ситуации явно светило остаться в числе тех, кого бросят на острове, и он взял на себя роль переговорщика, замаливая грех за сказки с пиратскими сокровищами.
Показывая на своих потрепанных коллег по опасному морскому бизнесу с голодным блеском в глазах, Чарльз клялся, что они всю дорогу просидят в трюме на хлебе и воде и никто не увидит даже половины их мизинца на палубе. В общем, уговорил.