Машина времени: как 2022-й стал годом переосмысления истории и рефлексии над прошлым
Одним из главных феноменов 2022 года в России стало увлечение историей. Лекции, подкасты и, конечно, книги о масштабных событиях прошлого и об отдельных людях, которых затронули эти события, за последние месяцы обрели огромную популярность. Одни ищут в тех терапию на пути примирения с реальностью, другие — ужасаются параллелям исторических трагедий. Почему так происходит и стоит ли оценивать сегодняшний день в исторической перспективе, размышляет Василий Легейдо.
В октябре издательства, магазины и порталы электронной литературы зафиксировали в России заметное повышение спроса на книги о Второй мировой войне. Сеть «Читай-город» сообщила о том, что продажи исследования «Мобилизованная нация. Германия 1939-1945» историка Николаса Старгардта в период с 21 сентября по 4 октября подскочили на 405% по сравнению с предыдущим отчетным отрезком с 7 по 20 сентября. Издательство «Бомбора» отметило две волны популярности опубликованной в 2020-м книги Джулии Бойд «Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов»: первую — в феврале, а вторую — начиная с конца сентября.
Среди других хитов исторического нон-фикшена, увлекающих российских читателей с февраля этого года, издатели и книготорговцы выделили книгу Эрика Ларсона «В саду чудовищ. Любовь и террор в гитлеровском Берлине» о первом годе жизни в нацистской Германии семьи американского посла Уильяма Додда, а также трехтомный труд «История Второй мировой войны» Уинстона Черчилля.
Популярность истории — особенно документальных произведений о периоде 1930-х и 1940-х годов — проявляется не только в продажах, но и в активности, с которой выпускают и переиздают сочинения на эту тему. От аналитического труда священника Мартина Дезелерса «И вас никогда не мучила совесть?» о коменданте Освенцима Рудольфе Хёссе до переиздания одного из ключевых текстов XX века «Вопрос о виновности. О политической ответственности Германии» немецкого философа и психолога Карла Ясперса — на русском языке продолжают выходить книги, чьи авторы не только рассказывают о прошлом, но и задаются связанными с ним этическими и моральными вопросами.
Стремление разбираться в противоречивых аспектах истории и сформулировать параллели с сегодняшней реальностью многое говорит не только о читателях, но и о том мире, осмыслить который они пытаются, погружаясь в подобную литературу. Ситуация абсолютной непредсказуемости, неопределенность будущего и крах привычного настоящего — все эти факторы мотивируют людей обращаться к прошлому. Занимаясь этим, они стремятся понять, как жители других стран оказывались в аналогичных ситуациях до них и справлялись (или не справлялись) с ними, как существовать в условиях травмирующей реальности и как преодолевать ее последствия.
А еще — как вообще получается так, что далеким от политики людям, которых больше всего беспокоит возможность спокойно и нормально жить, приходится искать ответы на подобные вопросы.
Чем было прошлое для тех, кто в нем жил
Учебники по истории редко затрагивают тему жизни обычных людей. Они посвящены масштабным событиям и выдающимся личностям: правителям, полководцам, ученым. В формируемой ими картине мира «простому народу» отводится место на втором плане. Крестьяне, рабочие, подданные, граждане остаются безликой массой, которая если как-то и влияла на происходящее, то лишь коллективно. Если знакомиться с прошлым исключительно таким образом, может сложиться впечатление, что отдельных людей не существовало вовсе — за исключением, естественно, тех, кто правил государствами, начинал военные походы, проводил реформы, организовывал и подавлял революции.
В 2022 году россияне испытывают диссонанс: они привыкли считать, что «простой народ» выступает лишь массовкой для сильных мира сего, но внезапно сами оказались в роли «простого народа». Стало ясно, что учебники со списками дат для подготовки к ЕГЭ упускают важный пласт реальности — тот самый, в котором обычные люди не просто живут и умирают, а еще и чувствуют, сомневаются, боятся, ошибаются, поддерживают ту или иную сторону, ссорятся и спорят с родными, цепляются за осколки нормальности в условиях немыслимого хаоса.
Отчасти именно этим ощущением — шоком от того, что ты внезапно стал хоть даже косвенным и эпизодическим, но все-таки участником исторических событий, — объясняется интерес к аналогичным эпизодам прошлого. Люди зачитываются не учебниками с сухим изложением фактов, перечислением договоров и имен, а мемуарами тех, кто десятки лет назад оказался в схожем положении представителя «простого народа», или философскими сочинениями, посвященными темам травмы, вины и ответственности.
«Записки из Третьего рейха» и «В саду чудовищ» — это не очередные жизнеописания Гитлера, Черчилля или Рузвельта с акцентом на роли выдающихся личностей в истории. Их авторы, наоборот, стремятся обратить внимание на судьбы тех, кого принято пренебрежительно называть «маленькими людьми»: путешественников, эмигрантов, государственных служащих, журналистов. Даже повествование о жизни представителей привилегированного класса — американского дипломата Додда и его родных — в интерпретации Эрика Ларсона не скатывается в хронику политических интриг, а погружает в эпоху на повседневном уровне.