Магия, балы и гудки паровозов: как Павловский вокзал изменил историю российской музыки
Может ли провинциальный вокзал стать важным культурным центром, в который будут стремиться не только местные жители, но и вся столица? Да! В XIX веке благодаря невероятной музыкальной программе Павловский вокзал превратился в настоящее место силы, конкурирующее со столичной филармонией, и объект паломничества петербуржцев. Рассказываем, как так вышло.
Небольшой городок Павловск в 25 верстах* от Петербурга с XVIII века был излюбленной дачной местностью у состоятельных горожан. Здесь располагалась царская резиденция и был разбит красивейший парк, позже воспетый Жуковским. Неслучайно в 1838 году именно на этой территории был завершен коммерческий проект железной дороги, соединявшей Павловск со столицей, и вокзала, ставшего не просто конечной станцией, но центром культурной жизни России на протяжении следующих ста лет.
*Около 26,5 километра.
Первоначально вокзалами, или точнее «воксалами», называли увеселительные сады и парки с павильонами, где проводились маскарады, балы и концерты (от английского Vauxhall — названия сада Воксхолл-Гарденз, открывшегося в 1660 году в Кеннингтоне, неподалеку от Лондона). С конца XVIII века подобные общественные сады получали все большее распространение в Петербурге, а затем и по всей Российской империи (они открывались в Саратове, Астрахани, Казани, Харькове и т. д.). Однако именно Павловский вокзал стал одним из самых важных культурных центров не только в стране, но и за рубежом. По аналогии с этим знаменитым местом вокзалами стали называть главные станции на новых железных дорогах, строившихся по всей Российской империи.
Популярный писатель первой половины XIX века Нестор Кукольник с патриотическим восторгом сообщал 25 мая 1838 года, через несколько дней после открытия вокзала, в «Северной пчеле»: «На железный путь в Павловск я смотрю, как на первые деревянные буквы Гутенберга… Железные дороги решительно столь же полезны, как и книгопечатание. <…> Для меня железная дорога очарование, магическое наслаждение»*.
*Н. В. Кукольник. Открытое письмо Михаилу Глинке // Северная пчела. № 116. 26 мая 1838 года.
Еще большей магии добавляли музыкальные развлечения, о которых особенно заботилась администрация Царскосельской дороги. Они должны были способствовать привлечению пассажиров в новый для России вид транспорта. Не ограничиваясь традиционными балами и фейерверками, правление постоянно задумывалось о новых развлечениях, предназначенных для разнообразной публики. Часть музыкальной программы была бесплатной. А вот на бенефисы дирижеров, концерты «серьезной» музыки и выдающихся солистов, а также благотворительные вечера требовался билет.
Вокзал следовал традициям садово-паркового развлечения, важнейшей частью которого была музыка — оркестровая* и хоровая. Восторг вызывало и здание, где проходили концерты, а первое время и застолья: «Вообрази себе огромное здание, расположенное в полукруге, с открытыми галереями, великолепными залами, множеством отдельных нумеров, весьма покойных и удобных. Стол в воксале очень хорош уже теперь. <…> Прислуга многочисленная и в отличном порядке. Великолепная зала, с большим искусством расположенная… украшенная множеством четырехгранных колонн, обширными хорами и весьма затейливым фонтаном, вся уставлена столами, и снабжена двумя роскошными буфетами»**.
*За громкость и масштаб в Павловске особенно любили военные оркестры, которые играли на открытом воздухе, на площадке перед вокзалом.
**Н. В. Кукольник. Открытое письмо Михаилу Глинке // Северная пчела. № 116. 26 мая 1838 года.
Музыка звучала не только в зале, но и на улице. Чтобы создать акустический эффект, высаживались живые изгороди из крупных деревьев — ясеней, елей, серебристых тополей. Павловский вокзал называли русским Тиволи: великолепное оформление и садово-парковый дизайн не уступали в живописности этому итальянскому городу. С первых же дней открытия вокзал, который сегодня назвали бы кластером всевозможных развлечений, стал местом притяжения петербургской публики. «Вот, любезный друг, чем теперь занят весь Петербург», — подводил итог Кукольник в конце все того же письма. Фактически это была первая открытая для публики концертная площадка, где звучала оркестровая музыка, собиравшая большое количество меломанов, особенно летом. Сезон длился с мая по октябрь. В летний период, когда из-за Петровского поста были запрещены театральные постановки, сюда в поисках развлечений стекались многочисленные слушатели самых разных сословий. Благодаря постоянной музыкальной программе, балам и появившимся позже тематическим концертам вокзал стал важным звеном в формировании культурной жизни в России XIX века, альтернативой практике салонного приватного аристократического музицирования. По сути, это была летняя филармония, конкурирующая с Филармоническим обществом Петербурга.
К 1880-м годам при вокзале появился отдельный зал для выступлений и собственный оркестр, в составе которого бывало до 80 музыкантов. В 1912-м (год 75-летия вокзала) критик Финдейзен указывал, что здесь было дано 10 500 концертов, в том числе около 600 симфонических*. Популярность этого музыкального центра сохранялась и в первой половине XX века, его в шутку называли, как вспоминала царскосельская жительница Анна Ахматова, «соленый мужик» от французского salon de musique**.
*Н. Ф. Финдейзен. Павловский музыкальный вокзал. СПб., 1912.
**А. А. Ахматова. Сочинения. В 2 т. Т. 2. М., 1986.
Правление вокзала старалось приглашать наиболее популярных исполнителей. Первым здесь выступал хор московских цыган и цыганок под управлением Ильи Соколова, снискавшего титул «бесподобного хоревода Ильи». Однако вскоре возобладала другая стратегия — «развлекать, просвещая», в том числе за счет приглашения европейских мэтров. В январе 1839 года из прусского Бреслау приехал со своим оркестром известный капельмейстер Йозеф Герман, считавшийся учеником Штрауса-отца. Он выступал в Павловске с перерывами вплоть до 1845 года. Петербуржцы удивлялись невероятному бальному репертуару дирижера. «Играя даже каждый вечер, не повторит одной и той же пьесы», — писала пресса*.
*Цит. по: М. С. Пекелис. Александр Сергеевич Даргомыжский и его окружение. В 3 т. Т. 1. М., 1966.
В 1856 году в Павловск был приглашен Иоганн Штраус — сын (а также его братья), который оставался дирижером десять сезонов, а в 1869 и 1872 годах приезжал в качестве гастролера. Как и Герман, Штраус разделял музыку для танцев и музыку для слушания. По четвергам звучали произведения Бетховена, Моцарта, Россини, Вагнера, Верди и других композиторов. К концу XIX века «серьезная» линия в программной политике вокзала стала преобладать над развлекательной. Приезжие капельмейстеры устраивали и концерты русской музыки, исполняя произведения Михаила Глинки, Александра Даргомыжского, Антона Рубинштейна, Петра Чайковского и так далее.
В 1878 году при Павловском вокзале был отстроен театр по проекту архитектора Николая Бенуа. Летом здесь проводилось до тридцати драматических, оперных и балетных спектаклей. На его сцене выступала знаменитая балерина Анна Павлова.
На концертах дирижера и скрипача Николая Галкина, возглавлявшего оркестр вокзала с 1892 по 1903 год, выступали солисты — звезды петербургской сцены: певцы Иван Ершов и Федор Шаляпин, виолончелист Александр Вержбилович и многие другие. В практике дирижера Александра Асланова, руководившего концертами в 1910–1916 годах, наметилась еще одна стратегия: Павловск стал площадкой для премьер только что сочиненных произведений и открытия новых музыкантов. В августе 1912-го здесь выступил юный Сергей Прокофьев, исполнив с Аслановым свой задористый Первый концерт для фортепиано с оркестром, а 23 августа 1913-го впервые — Второй концерт.
Пожалуй, не было ни одного значительного русского музыканта, который бы не имел отношение к этому «волшебному храму, развертывающемуся внезапно в густой роще»*. Рассказываем о роли Павловского вокзала в культурной и общественной жизни России второй половины XIX века через комментарии к цитатам из писем, статей, романов и других текстов той эпохи.
*Павловский вокзал // Северная пчела. № 97. 2 мая 1840 года.
Заезжие музыканты: кто придумывал программу
«На хорах музыка, внизу песни Тирольцев. Что, если бы московские цыгане полюбопытствовали прокатиться по железной дороге и испытать счастье в нашей столице и в этом воксале? Что, если бы на хоры возместился Штраус с своим магическим оркестром? Что бы тогда был наш вокзал? Но уже и теперь его оглашают приятные звуки заезжих музыкантов и полковой музыки, которая вчера с двух часов прекрасно исполняла разные пиесы, между прочим, некоторые из твоей оперы…»
Нестор Кукольник. Открытое письмо Михаилу Глинке. «Северная пчела». 25 мая 1838 года
Мы уже неоднократно цитировали открытое письмо* композитору Михаилу Глинке драматурга и писателя Нестора Кукольника, которое он опубликовал на страницах одной из самых читаемых газет — «Северная пчела». Эта ода необыкновенному аттракциону — железной дороге и Павловскому «воксалу» — заняла почти целый газетный лист. Выбор адресата, конечно, не был случайным. После премьеры в 1836 году оперы «Жизнь за царя» Глинка получил статус первого национального композитора Российской империи, что подтверждалось и дорогими подарками со стороны императорской семьи**. Обращение к именитому композитору, находившемуся на пике популярности, усиливало доверие к теме этого рекламного текста***.
*Жанр открытого письма был довольно распространен в журналистике того времени.
**Подробнее об этом см.: Е. В. Лобанкова. Глинка. Жизнь в эпохе. Эпоха в жизни. М., 2019.
***По иронии судьбы самому Глинке были не чужды рассуждения о дорожной модернизации: в юности около четырех лет он служил в канцелярии Совета путей сообщения. И пусть он занимал одну из низших должностей (секретарскую), Глинка вполне хорошо знал основные проблемы этой отрасли.
Мечты Кукольника о тирольцах, цыганах и даже Штраусе в скором времени были воплощены в жизнь. В сезоне 1838–1839 годов выступали цыгане, звучало тирольское пение, а в 1856-м приехал и сам Штраус-сын. Считается, что Кукольник имел отношение к культурной политике администрации Царскосельской железной дороги, стремившейся сделать проект прибыльным за счет модных музыкантов.
Развлечения вокзала интересовали как самого Кукольника, так и его «братию» — так называлась компания молодых творцов, к которой примкнул и Глинка. Ему особенно нравился вальс «Souvenir du Palais d’Anitchkoff»* Йозефа Лабицкого, дирижера и композитора, прибывшего в Петербург из Карлсбада в 1838 году. Уважал он искусство и следующего приглашенного дирижера Йозефа Германа** — и не только потому, что равных ему в исполнении вальсов в России не знали: Герман старался включать в свои программы сочинения русских композиторов и особенно благоволил к самому Михаилу Ивановичу. Так, летом 1839 года здесь звучал глинковский Вальс Fantaisie*** в оркестровке дирижера. Первоначально авторская версия предназначалась для фортепиано, ведь Глинка исполнял ее в салоне Смольного института благородных девиц для возлюбленной Екатерины Керн. Вскоре с легкой руки Германа вальс был издан под длинным названием, конечно же, на французском: «Valse-fantaisie exécutée par l’orchestre de M. Hermann. Composée par M. Glinka et dédiée à son parent et ami Dimitri de Stounéeff»****. В Петербурге же он стал известен как Павловский вальс.
*«Воспоминание об Аничковом дворце» (фр.).
**Как указывал музыкальный критик и историк музыки Николай Финдейзен, Герман был приглашен одновременно с Лабицким как дирижер для летнего сезона. Он стал первым постоянным капельмейстером. См.: Н. Ф. Финдейзен. Павловский музыкальный вокзал. Исторический очерк (к 75-му музыкальному сезону). 1838–1912 гг. СПб., 1912.
***Именно так называет Глинка это сочинение в своих «Записках». См.: М. И. Глинка. Записки. М., 1988.
****«Вальс-фантазия, исполняющийся оркестром г. Германа. Сочинен М. Глинкой и посвящен его родственнику и другу Дмитрию Стунееву» (фр.).
Видимо, Глинка общался с Германом лично, тот услышал фортепианную версию его вокального болеро «О дева чудная моя» и сделал его переложение для репертуара своего оркестра. Как вспоминал Глинка, «обе эти пьесы были чрезвычайно любимы публикой»*, а Кукольник писал, что «площадка Павловского воксала неоднократно оглашалась требованиями Болеро»**.
*М. И. Глинка. Записки. М., 1988.
**Там же.
В дальнейшем все приглашенные иностранные дирижеры также продолжали традицию исполнения, как указывал критик, «произведений туземных композиторов»*. Зато в 1862 году именно на Павловском вокзале впервые прозвучали отрывки из оперы «Юдифь» Александра Серова под управлением Иоганна Штрауса, а спустя год — уже, по-видимому, не без влияния успеха в Павловске — она была полностью исполнена в Петербурге. В 1864 году, когда Глинки уже не было в живых, Штраус посвятил целый концерт его произведениям, а в свой бенефис сыграл отрывки и финал из «Жизни за царя» сборным оркестром из 300 человек.