Культура / Мнение
Не отвлекаются, любя
Британские ученые подсчитали: треть года шеф-редактор русского L’Officiel Эдуард Дорожкин проводит в городе на Неве. Причем, в отличие от остальных его пристрастий, это, к несчастью редакции, не имеет сезонности. Чем так манит Эдуарда Санкт-Петербург, какое место занимает Северная столица в сердцах москвичей и пить ли в Питере — обо всем этом читайте в его колонке.
Вряд ли кто-то станет спорить — во всяком случае, со мной, — самый ли красивый город Земли Санкт-Петербург. Самый. Однако парадоксальным образом совсем не его архитектура, не его поистине бездонные запасы науки, культуры, литературы, спорта, гастрономии, секса и алкоголя заставляют меня и множество других жителей формальной столицы России числить себя петербуржцами. Боюсь, если называть вещи своими именами, причудливое создание неистового царя является для нас чем-то вроде спа-центра, только врачующего не телесные (их-то как раз в Северной столице получить проще: одни «сосули» чего стоят!), а душевные раны, которые неизбежно наносит даже самому крепкому организму проживание в городе — порту пяти морей без какого-либо признака моря. Почему-то большинство поклонников поэта Бродского, к которым я, к счастью, себя не отношу, применяют его знаменитую строчку «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря» исключительно к теплым южным водам. Я-то считаю, что он имел в виду, прежде всего, Ленинград, безусловную советскую провинцию, из которой даже Уланову, вопреки ее воле, выдернули в столицу, на государственный, так сказать, уровень: спасли, как считалось в Москве, от прозябания в глуши. Возможно, именно эта очаровательная провинциальность, отголоски которой слышны, несмотря на глобализацию и открытие нового здания аэропорта, до сих пор, создала ту комфортную, дружелюбную, исключительно продуктивную для творчества среду, которая заставила меня раз и, надеюсь, навсегда влюбиться в притихший северный город. По-настоящему он оживляется исключительно в дни Экономического форума, и тогда меня, завсегдатая «Гранд Отеля Европа» и «Кемпински Мойка 22», принимает в свои объятия какой-нибудь гостевой дом «Златоуст» или апартаменты Big Marine. Когда вечером, точнее, уже ночью мы заходим ко мне с уставшими от целого дня фуршетов и банкетов веселыми отельерками для того, чтобы, как водится, сделать последний глоточек, я беззлобно объясняю сонному привратнику: «Это — не то, что вы подумали». Он улыбается. Он понимает. Да,