Либералами рождаются или становятся?
Нейрофилософ Патриция Черчленд — о том, как строение мозга, генетика и особенности воспитания влияют на политические предпочтения
Жизнь каждого из нас подчинена четкой системе моральных координат, определяющих что такое «хорошо», а что такое «плохо». Прежде чем совершить любое действие, принять любое решение мы внутренне — и часто совершенно бессознательно, — сверяемся с ней. Так работает совесть, или «нравственная интуиция», как называет ее основоположница нейрофилософии Патриция Черчленд. Reminder публикует отрывок из ее книги «Совесть» — о том, как в человеке возникают склонности поддерживать те или иные политические силы.
Существуют ли в мозге отличительные признаки, позволяющие видеть, рождены мы бунтарями или консерваторами? До недавнего времени я отвечала, что у науки на этот счет сведений нет. Теперь я отвечу по-другому. Судя по результаттам одного важного нейробиологического исследования, такие признаки в мозге все-таки есть, и их можно увидеть с помощью стандартных методов нейровизуализации, например функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ ). Как показало сканирование, на визуальные образы отрицательных раздражителей (например, разлагающуюся тушу животного) мозг у разных людей реагирует по-разному. Оказывается, разные паттерны реакции мозга на подобные изображения группируются в соответствии с социальными установками. В частности, они попадают в разные группы по признаку вашего подхода к социальным нормам: более традиционного или основанного на принципе невмешательства (laissez-faire). Или, пользуясь формулировкой Бертрана Рассела, в зависимости от того, желаете ли вы укрепить социальные узы, либо ослабить их. Иначе говоря, снимки мозга группируются в зависимости от того, строго консервативны вы в своих взглядах или же категорически либеральны. Сторонники умеренных взглядов оказываются где-то посередине.
При первом знакомстве с этими данными я отнеслась к ним крайне скептически, что мне вообще свойственно. Но чем больше я противилась, тем более убедительными мне казались эти наблюдения. На смену скептицизму постепенно пришло восхищение. Нет, передо мной не какие-то там бредни от нейробиологии. Отнюдь нет.
Статья, которую я поначалу приняла в штыки, называлась довольно скучно: «Неполитические изображения порождают нейронные предикторы политической идеологии». Однако под этим заголовком, едва ли способным вызвать интерес, скрывался на удивление волнующий материал. Руководитель эксперимента Уён Ан, в то время постдокторант в лаборатории Рида Монтегю медицинского факультета Виргинского политехнического института, противопоставил две на первый взгляд не связанные вещи — неполитические изображения и политическую идеологию. Вкратце опишу суть эксперимента.
В ходе фМРТ каждому из участников одно за другим демонстрировались изображения. Двадцать из них — нейтральные (например, гора с водным потоком); двадцать — неприятные (например, разлагающиеся человеческие трупы или мужчина, набравший в рот дождевых червей); двадцать — пугающие (скажем, идущий прямо на зрителя разъяренный медведь) и еще двадцать — приятные (допустим, дети, играющие на пляже). Ни в одном из изображений не содержалось прямого идеологического посыла или явных отсылок к вопросам секса и ориентации, авторитарному руководству, маргинальным группам и прочим провокационным темам.
После сканирования испытуемых просили оценить свои ощущения от каждой картинки по шкале от одного до девяти. Затем они заполняли опросник Уилсона — Паттерсона — проверенное и надежное средство анализа, позволяющее ранжировать по степени консерватизма (от крайне консервативного до абсолютно либерального) отношение к ряду нормативных проблем, таких как авторитарное руководство, помощь иностранным государствам, смертная казнь, мигранты и добрачные половые связи. Затем выполнялся второй тест, более общего характера, выявляющий отношение к фундаментальным принципам, не привязанным к конкретному историческому периоду. Вопросы этого теста касались таких вопросов, как готовность к компромиссу в противоположность принципиальности, милосердие в противовес суровому наказанию, а также отклик в первую очередь на нужды «своих» в противопоставление отклику на острую потребность чужака.
Это был сложный эксперимент, требовавший тщательного анализа деталей, однако результаты получились однозначные и не требовали статистических манипуляций. Вот что пишут авторы: «Как ни поразительно, реакции мозга на единственный отталкивающий раздражитель было достаточно, чтобы точно предсказать политическую идеологию испытуемого».
Объясню подробнее. Если при виде человека с полным ртом дождевых червей ваш мозг демонстрирует высокий уровень активности в областях, связанных с присвоением оценки, обработкой эмоций и подготовкой к действию (среди прочих), скорее всего, вы попадаете в консервативную часть шкалы Уилсона — Паттерсона. И наоборот, если ваш мозг выдает не особенно сильную реакцию в указанных областях, вы наверняка окажетесь на прогрессивной части шкалы Уилсона — Паттерсона. Точность прогнозов, в какую группу — консервативную, умеренную или либеральную — попадет испытуемый на основании реакции мозга на единственное неприятное изображение (например, черви во рту) по опроснику Уилсона — Паттерсона, составила около 85%.
Неожиданным результатом оказалась очень низкая корреляция между откликом мозга на откровенно неприятное изображение и оценкой, данной этому изображению самим испытуемым по шкале от одного до девяти. То есть, хотя мозг приверженца традиций выдает довольно сильную реакцию на снимок с червями, сам приверженец оценивает снимок как не особенно впечатляющий, а мозг прогрессиста соответственно демонстрирует слабую реакцию на снимок, при том что сам испытуемый при оценивании отмечает снимок как шокирующий. Мне лично эта фотография тоже не показалась особенно отталкивающей или страшной, но я признаю, что мой мозг тем не менее вполне мог выдать на нее повышенную реакцию. Выяснить, что происходит в мозге, с помощью одного только самонаблюдения не получится.
Связь между политическими взглядами того или иного человека и реакцией его мозга на неприятную картинку — например, набитый извивающимися дождевыми червями рот — далеко не очевидна. Проверить наличие подобной связи первым предложил политолог Джон Хиббинг, уже давно подозревавший о такой вероятности. Любопытство Хиббинга подогревали эксперименты, указывающие на разную поведенческую реакцию консерваторов и либералов на неполитические стимулы, особенно негативные. В частности, когда консерваторам и либералам показывают одно и то же изображение, либералы в среднем оценивают отталкивающий стимул с меньшим неприятием, чем консерваторы. Когда обеим группам показывают изображения людей с эмоционально неоднозначными выражениями лиц, консерваторы склонны видеть гнев, тогда как либералы — удивление.