Кубо и эго
Сегодня, говоря о футуризме, чаще всего имеют в виду ту компанию, которая называла себя кубофутуристами, гилейцами и будетлянами: круг, куда входили Владимир Маяковский, Велимир Хлебников, Давид Бурлюк. Но футуризм был гораздо шире — и внутри него кипела серьёзная конкуренция. По просьбе «Полки» Светлана Казакова написала о соперничестве кубо- и эгофутуристов, кульминация которого состоялась в 1918 году, когда в послереволюционной Москве публично выбирали короля поэтов.
Избрание короля поэтов
Столетие назад за схваткой Маяковского и Северянина следили не менее пристально, чем недавно — за рэп-баттлом Оксимирона и Гнойного. Соперничество кубофутуристов и эгофутуристов вписывается в историю вечного литературного соревнования Москвы и Петербурга. Противники ожесточённо боролись за право называться «настоящими» футуристами, а не шарлатанами от искусства, спорили из-за эстетических разногласий, старались уязвить друг друга в манифестах.
Апофеозом этого соперничества стал знаменитый вечер «Избрание Короля Поэтов» в Москве, который прошёл 27 февраля 1918 года в Политехническом музее. О нём сообщалось в газетном объявлении:
Поэты! Учредительный трибунал созывает всех вас состязаться на звание короля поэзии. Звание короля будет присуждено публикой всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием. Всех поэтов, желающих принять участие на великом, грандиозном празднике поэтов, просят записываться в кассе Политехнического музея до 12 (25) февраля. Стихотворения не явившихся поэтов будут прочитаны артистами. Желающих из публики прочесть стихотворения любимых поэтов просят записаться в кассе Политехнического музея до 11 (24) февраля. Результаты выборов будут объявлены немедленно в аудитории и всенародно на улицах.
Порядок вечера:
1) Вступительное слово учредителей трибунала.
2) Избрание из публики председателя и выборной комиссии.
3) Чтение стихов всех конкурирующих поэтов.
4) Баллотировка и избрание короля и кандидата.
5) Чествование и увенчание мантией и венком короля и кандидата.
По итогам состязания этот титул присудили Северянину, второе место занял Маяковский, а третье — Каменский (Василий Васильевич Каменский (1884–1961) — поэт-футурист, художник, авиатор. В юности был близок к марксистам, вёл агитационную работу на Урале, из-за чего оказался в тюрьме. После освобождения переехал в Петербург, познакомился с футуристами. Обучался лётному делу за границей (считается, что именно Каменский ввёл в употребление слово «самолёт»). Автор поэтических сборников «Танго с коровами», «Стенька Разин» (переработан в пьесу, а затем в роман). После революции — участник ЛЕФа. В 1930-х годах работал над мемуарами.) (по другим свидетельствам, Бальмонт). Вероятно, именно этому вечеру посвящено стихотворение Северянина «Рескрипт Короля»:
Отныне плащ мой фиолетов,
Берэта бархат в серебре:
Я избран Королём поэтов
На зависть нудной мошкаре.
Сергей Спасский (Сергей Дмитриевич Спасский (1898–1956) — поэт, прозаик, драматург, переводчик, критик. Учился в Московском университете, служил в Красной армии в годы Гражданской войны. В конце 1910-х примкнул к футуристам, дружил с Давидом Бурлюком, оставил книгу воспоминаний о Маяковском и других гилейцах. Переводил поэзию с языков народов СССР, особенно много — с грузинского. С 1934 года — член Союза писателей. Пережил блокадную зиму 1941/42 года. В 1951-м был репрессирован за «антисоветскую агитацию», вышел на свободу из лагеря в 1954-м. До конца жизни работал редактором издательства «Советский писатель».) вспоминал об этом вечере, устроенном антрепренёром Фёдором Долидзе (Фёдор Яссеевич Долидзе (1883–1977) — театральный и литературный антрепренёр, один из самых успешных организаторов литературного процесса в России начала XX века. Был импресарио Фёдора Сологуба, Александра Куприна, Игоря Северянина, других поэтов — символистов и футуристов.)
Зал был набит до отказа. Поэты проходили длинною очередью. На эстраде было тесно, как в трамвае. Теснились выступающие, стояла не поместившаяся в проходе молодёжь. Читающим смотрели прямо в рот. Маяковский выдавался над толпой. Он читал «Революцию», едва находя возможность взмахнуть руками. Он заставил себя слушать, перекрыв разговоры и шум. Чем больше было народа, тем читал он свободней. Тем полнее был сам захвачен и увлечён. Он швырял слова до верхних рядов, торопясь уложиться в отпущенный ему срок. Но «королём» оказался не он. Северянин приехал к концу программы. Здесь был он в своём обычном сюртуке. Стоял в артистической, негнущийся и «отдельный».
— Я написал сегодня рондо, — процедил сквозь зубы вертевшейся около поклоннице.
Продекламировав с эстрады стихи, Северянин уехал. Тем временем шёл подсчёт голосов:
Маяковский выбегал на эстраду и возвращался в артистическую, посверкивая глазами. Не придавая особого значения результату, он всё же увлёкся игрой. Сказывался его всегдашний азарт, страсть ко всякого рода состязаниям.
— Только мне кладут и Северянину. Мне налево, ему направо.
Северянин собрал записок всё же больше, чем Маяковский. «Король шутов», как назвал себя Дуров, объявил имя «короля поэтов». Третьим был Василий Каменский.
Воспоминания современников об этой победе противоречивы. Очевидец Рубен Симонов рассказывал о встрече с Василием Каменским, который так объяснил это обстоятельство:
— Как же так получилось, что избран был Игорь Северянин? — задал я вопрос Василию Васильевичу.
— О, да это преинтереснейшая история, — весело отвечает Каменский. — Мы решили, что одному из нас почести, другим — деньги. Мы сами подсыпали фальшивые бюллетени за Северянина. Ему — лавровый венок, а нам — Маяковскому, мне, Бурлюку — деньги. А сбор был огромный!