«Кроссовки продаются вместе с Тицианом»: Екатерина Макдугалл о современных аукционах
Екатерина Макдугалл — соосновательница аукционного дома MacDougall’s, который специализируется на русском искусстве. Благодаря ему в последние 20 лет русские торги ставили рекорды по объемам продаж и стоимости топ-лотов, но за последний год ситуация резко изменилась. Forbes Woman поговорил с Екатериной о том, вернется ли мода на русских художников, как на арт-рынок влияет политическая ситуация и зачем аукционные дома выстраивают вокруг себя целые экосистемы
Аукционный дом MacDougall’s, специализирующийся на русском искусстве, был основан в Лондоне в 2004 году Уильямом и Екатериной Макдугалл (Лебедевой). До 2020 года MacDougall’s занимал на рынке русского искусства третье место по объемам продаж, вслед за Sotheby’s и Christie’s. Например, у Sotheby’s объем русских торгов на пике, в 2007-м и 2008 году составлял $170,7 млн и $177,7 млн соответственно. Сhristie’s в 2007-м отчитывался о сборах в $136 млн, в 2008-м — в $56 млн. MacDougall’s в 2007 году опубликовал данные о продажах на $35 млн, в 2008-м —на $37 млн.
«Голубые фишки» коллекции экс-участника списка Forbes Бориса Минца — «Венеция» Бориса Кустодиева за £751 200 и «Каток «Динамо» Петра Кончаловского за £325 500 — были куплены на аукционе MacDougall’s. До весны 2018 года, когда Борис Минц с семьей покинул Россию, обе работы можно было увидеть в экспозиции созданного им «Музея русского импрессионизма». На аукционе MacDougall’s значительную часть своей коллекции приобрел и бывший председатель совета директоров «Техносерва», создатель Института русского реалистического искусства Алексей Ананьев.
25 августа 2022 года в Москве умер Уильям Макдугалл, сооснователь, директор аукционного дома, муж Екатерины Макдугалл. Как выразился арт-дилер, ведущий эксперт по русскому рынку Андрей Ружников, смерть Уильяма Макдугалла — печальный символ кончины русского аукционного рынка в Лондоне.
Однако в марте 2023 года Екатерина Макдугалл организовала русские торги онлайн на площадке Drouot.com. Скромный результат торгов — было продано меньше половины лотов, топ-лот «Слепой бандурист» Ильи Репина ушел за €395 870, чуть выше нижней границы эстимейта, — не остановил владелицу MacDougall’s. «Большая часть работ с аукциона ушла по окончании торгов, — рассказала Forbes Woman Екатерина Макдугалл, — думаю, это говорит о том, что люди хотят покупать, но не готовы регистрироваться публично на аукцион».
Новые торги русского искусства намечены на 21 июня вновь на площадке Drouot.com. О том, как сегодня можно делать бизнес на русском искусстве, Екатерина Макдугалл рассказала Forbes.
— Екатерина, кто наследник доли Уильяма? Будете ли вы привлекать еще инвесторов?
— Я не наследник, я содиректор. А теперь я единственный владелец. Аукцион — налаженный механизм. В настоящий момент необходимости в инвестициях я не вижу. Но вижу возможность превратить 20% доли рынка русского искусства у MacDougall’s в 95%.
Первый шаг уже сделан — аукцион «Парижская школа и другие мастера» на онлайн-платформе парижского аукциона Drouot, который я провела 25 марта. Аукцион знаковый, специально небольшой (всего 120 работ, а у нас бывали и по 700). Но в нем были совершенно фантастические работы. Это первый аукцион без Уильяма. Вся логистика легла на мои плечи. Мне было важно справиться. Аукцион показал: с одной стороны есть продавцы, с другой — покупатели. Рынок жив.
— Это русские, живущие за границей?
— Это клиенты, живущие вне России. Но в этом аукционе не могли участвовать российские резиденты. Это дискриминация не по национальному признаку, а по признаку проживания. Поскольку произведения искусства попали под санкции как предметы роскоши, их нельзя привозить в Россию. Поэтому будь ты русский, немец, француз, если ты живешь в России, ты не можешь покупать и продавать в Англии и Франции.
— На торги не регистрируют, отдел комплаенс не пропускает.
— Не регистрируем и не пропускаем. Но это не означает, что при отсутствии рынка, логистики и площадки, люди не хотят продавать и покупать. По-прежнему есть люди, которые хотят инвестировать в русское искусство. И настроение сейчас поменялось. Я это поняла чуть раньше других. Это подтвердила предаукционная выставка в Лондоне, куда пришли многие наши старые клиенты-коллекционеры. И это подтвердили торги. На самом аукционе продажи составили порядка €870 000. А с пост-продажами — больше €1,5 млн.
Поскольку торги назывались «Парижская школа», они привлекли американцев, французов. Русские купили не больше 20–30% лотов. Но по стоимости работ — 80% заплатили русские. Из-за того, что конкуренции нет, сейчас на торги выставляют работы невероятного качества. В июле, например, будем продавать потрясающего позднего Репина. Эти работы последний раз выставлялись на посмертной выставке художника.
— Почему вы выбрали онлайн-форму аукциона? Почему не живые торги?
— Сейчас аукционы онлайн набирают все большую популярность. Площадка Drouot выбрана потому, что она технологически удобно устроена. Наш опыт с Drouot показывает, что работать с ними четче и проще, чем с другими платформами.
— Но у них проходят и свои торги русского искусства. Зачем им конкуренты на своей площадке?
— Drouot.com — цифровая площадка. Сама по себе она не может быть конкурентом. Конкурировать могут аукционные дома, которые проводят торги на этой площадке. Но я не считаю конкурентом аукционный дом Drouot, поскольку не видела у них за последние годы работ уровня, например, нашего Репина. Это работа («Слепой бандурист») с первой персональной выставки Репина в Америке. Когда Финляндия отделилась в 1917 году, художник в своем доме в Куоккале оказался эмигрантом. Ситуация чем-то похожа на нынешнюю, потому что у Репина заблокировали счета. В Финляндии были сильные русофобские настроения, через страну шли потоки эмигрантов. Как всякий русский, Репин попал под полицейский надзор. Ему надо было как-то выживать. Он пожертвовал несколько своих и чужих работ финскому музею. Устроил выставку в Стокгольме, потом в Нью-Йорке. Мировая критика встретила его работы с восторгом. Так Репин стал преуспевающим продающимся художником. Поздние репинские вещи сейчас в Принстонском университете, где выставлена его знаменитая «Голгофа». Думаю, что Репин еще недостаточно оцененный художник на рынке.
— Результаты ваших торгов показывают, что русский рынок в Европе оживает медленно, осторожно. А торги российских аукционов, что идут в Москве, устанавливают рекордные цены.
— Сейчас будет оживать быстрее. MacDougall’s теперь будет проводить торги четыре, а не два раза в год.
Люди вообще любят участвовать в аукционе. Во всем мире аукционные дома завоевывают все больший процент на рынке и идет идет медленное умирание галерей. Это объяснимо. Каждый лот прежде, чем оказаться на торгах, должен пройти несколько разных публичных реестров. Каталог торгов сохраняется. Покупая на аукционе, ты знаешь: когда торгуешься против кого-то, есть хотя бы один человек на свете, который на самом деле тоже готов заплатить за эту вещь. А вот ты пришел в галерею, и не знаешь, сколько стоит художник. И не знаешь, можно ли верить галеристу. А на аукционе против тебя торгуется кто-то, кто хочет эту же работу за неменьшую цену. Это азартно. Тем более участвовать, не выходя из дома.
Сейчас аукционный дом — это прежде всего luxury бренд. В онлайн-доступе на сайте и картинка, и машинка. Вместе с сумками Hermes торгуются Шагал и Малевич. Пришла новая генерация покупателей и новая генерация владельцев аукционных домов. Например, один аукционный дом открыл сеть ювелирных бутиков под своим брендом. Кто-то целенаправленно продает лоты как в супермаркете Harrods или Selfridges, где на прилавках есть и носки, и духи, и пальто, и стейки.
— Получается, что аукционы сейчас работают и на территории галерей, и на территории модных и ювелирных бутиков?
— Это общая тенденция, что аукционный дом — это и luxury бренд, приправленный цифровыми технологиями, NFT, и банк с финансовыми гарантиями, и немножко традиционный аукционный дом с экспертизой по импрессионистам.
— То есть аукцион превращается в экосистему?
— Называйте как хотите. Для меня это современный аукционный дом. Несмотря на то, что это старейший бизнес, он не может существовать отдельно от мировых трендов. Потому что ко всему прочему, покупка искусства должна быть модной. Аукционные дома понимают, что если они перестанут быть интересными молодой аудитории, потеряют поколение 17-летних, может случиться так, что эта аудитория не вернется обратно. Поэтому стоит задача сделать покупку искусства модным, крутым занятием. Поэтому медиа-персоны становятся кураторами торгов, поэтому кроссовки продаются вместе с Тицианом. Все это делается для того, чтобы завлечь и развлечь помолодевшую аудиторию.
— Как на это отвечать аукциону, специализирующемуся на русском искусстве? Как-то Уильям в интервью сказал, что у вас не классический аукционный дом, а стартап, вы можете принимать нестандартные решения, поэтому ваш бизнес растет так быстро.
— Это как в «Алисе в стране чудес»: «Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?» — «А куда ты хочешь попасть?». На сегодняшний день аукционный дом MacDougall’s — традиционный аукционный дом, он работает только в области искусства. Мы пробовали проводить аукцион NFT, русским покупателям это было неинтересно. Поэтому мы от этого отказались.
Нашей целевой аудитории нужна красивая, качественная вещь, которую они хотят повесить дома на стену. И эти красивые, качественные вещи дают нам 90% прибыли. Возможно, завтра все изменится, но сегодня это так.
— На торгах вашего аукциона вы существенно расширили круг художников, которые были в обороте русского арт-рынка на Christie’s и Sotheby’s.
— Это произошло совершенно естественно. И Sotheby’s, и Christie’s по правилам их внутренней политики могли поставить только ту работу, которая уже была в базе данных Artprice (онлайн-база данных о ценах на произведения искусства, — Forbes Woman), то есть имела историю на вторичном рынке. Картина, которая прежде не продавалась на аукционе, не могла быть выставлена на торги. А у меня таких сдерживающих факторов не было. Я могла взять кого угодно и выставить за сколько угодно. Так мы действительно очень сильно расширили рынок. А уже после того, как продавали мы, работу могли ставить и Christie’s, и Sotheby’s.