Коллекция. Караван историйРепортаж
Владимир Фокин: «Вячеслав Тихонов отказывался сниматься, просил: «Освободите меня, я так этого наелся!»
«Думаю, роль Тихонова в «ТАСС уполномочен заявить...» сложнее с точки зрения актерского мастерства, чем в «Семнадцати мгновениях весны».
Владимир Петрович, исполнилось 40 лет со дня премьеры вашего сериала «ТАСС уполномочен заявить...», который входит в золотую коллекцию Киностудии имени Горького. Он по сей день идет в эфире телеканалов. Как вы получили предложение снимать этот проект, как взялись за дело?
— Вы что-нибудь знаете об этом?
— Конечно. Мои родители дружили с Татьяной Лиозновой, она бывала у них в гостях, рассказывала, как непросто складывались ее взаимоотношения с писателем Юлианом Семеновым, по повести которого был снят легендарный сериал «Семнадцать мгновений весны». Поэтому, когда возник вопрос, кто станет экранизировать повесть «ТАСС уполномочен заявить...», за дело взялся сначала Игорь Шатров, но их отношения с писателем тоже не сложились. И тогда Семенов настоял на кандидатуре Бориса Григорьева. Борис Алексеевич, ученик Сергея Герасимова, имел удачный опыт работы с писателем над фильмами «Петровка, 38» и «Огарева, 6». Правда, я не верю, что черновой монтаж снятого им сериала не устроил ни студию, ни Комитет государственной безопасности, успешной операции которого по разоблачению американского шпиона он был посвящен. Григорьев все-таки большой режиссер.
— Расскажу, как было дело. Начнем с того, что «ТАСС уполномочен заявить...» не сериал в сегодняшнем понимании, а телевизионный художественный фильм — была в советское время такая кинематографическая форма. Она отличалась от кинотеатральной продукции тем, что такого же, как в кино, художественного уровня надо было достичь за неизмеримо меньшие деньги. Однажды мы говорили с председателем Госкино Арменом Медведевым о киноязыке, и я определил решение этой проблемы так: «Телевизионный фильм отличается от кинофильма прежде всего крупностью плана, то есть надо снимать актера так крупно, чтобы он ушами перекрыл в кадре отсутствующую декорацию». Армену эта шутка понравилась, он потом часто ее цитировал. Медведев был племянником жены моего мастера Юрия Павловича Егорова, в доме которого мы познакомились, еще когда я учился во ВГИКе и был единственным на курсе, кто туда допускался.
Так вот, отвечая на ваш вопрос, скажу: картина «ТАСС уполномочен заявить...» имела трудную производственную судьбу. Мне пришлось стать третьим по счету ее режиссером. Я еще учился во ВГИКе, когда картина была запущена в производство. Юрий Павлович как-то выделял меня на курсе и очень хотел помочь с дебютным фильмом. Я ведь по советским законам не имел права работать на столичной киностудии, поскольку не имел московской прописки. Родом я из Харькова, а во ВГИК поступал вообще из Донецка, куда мы с женой переехали.
Но Юрий Павлович, когда я перешел на четвертый курс режиссерского факультета, начал внедрять меня на Киностудию Горького, где был художественным руководителем Первого творческого объединения. Институт кинематографии и студию разделял общий забор, а в нем, несмотря на все усилия администрации, зияла «незаживающая» дыра, которую студенты всегда поддерживали в «рабочем» состоянии. Вот этими кабаньими тропами я проникал на студию. Редакторы егоровского объединения стали предлагать мне разнообразные сценарии из портфеля студии. Я их читал во множестве и всякий раз отказывался от очередной слабенькой истории про комсомольцев, милиционеров или пограничников. Все это было, мягко выражаясь, совсем не то, чем мне хотелось бы дебютировать в кино.
На студии висел стенд, а на нем перечень фильмов, которые находились на разных этапах производства. Там я впервые и обратил внимание на название «ТАСС уполномочен заявить...». Должен признаться: несмотря на то что две мои картины сюжетно содержат борьбу с преступниками, я не знаток и не любитель детективной литературы. Юлиан Семенов был для меня автором хорошей прозы (по его повести «Дунечка и Никита» мой мастер снял картину «Не самый удачный день») и еще автором «Семнадцати мгновений весны», картины, которая мне очень нравилась. В общем, про «ТАСС уполномочен заявить...» я ничего не знал и продолжал обдумывать варианты дебюта.
В очередной раз мне дали почитать сценарий — опять же про милицию, и снова со всеми мыслимыми штампами, присущими такого рода продукции. Но на этот раз мой глаз зацепился за два необычных сюжетных поворота. Стоп-стоп-стоп! Кажется, вокруг этого можно что-то придумать... После нескольких дней размышлений я сказал, что, пожалуй, за него возьмусь. Редакторы посмотрели на меня с некоторым недоумением, тут же позвонили Юрию Павловичу: Фокин взял сценарий! ЮП, как мы его называли, был краток: «Немедленно привезите его мне». Прочитал и две недели со мной не общался. Если замечал меня в конце студийного коридора, поворачивался и шел в другую сторону. Однажды я все-таки его перехватил и спросил:
— Юрий Павлович, в чем дело?
— Будем считать, Володя, что это не самая удачная ваша шутка.
— Это не шутка.
— Вы собираетесь снимать ЭТО?
— Нет, не это. Под этим названием «Сыщик», но другое, а может, и название поменяю.
И рассказал историю, которую придумал. Егоров был очень осторожным человеком:
— Вы с ума сошли! У вас нет московской прописки, семья где-то в Донецке, вы пять лет мотаетесь туда-сюда, вам надо снять две-три крепкие картины, доказать свое право работать здесь.
— Юрий Павлович, я вам пять лет доказывал свое право на это. Если вы мне доверяете, давайте снимем картину, где совместим драму на грани трагедии и фарс, комедию и углубленную психологическую историю.
А талантливый человек Егоров если заводился, то его было не остановить.
— Ну черт с вами, давайте! — говорит.
— Ваш мастер не ошибся, «Сыщик» стал лидером советского проката.
— Первую серию посмотрели 105 миллионов зрителей, вторую — почему-то 106 миллионов. Данные опубликовал журнал «Советский экран», я еще удивлялся, почему такая разница. Запустился я с односерийной картиной, но поскольку сценарий все время дорабатывался и возникали все новые и новые эпизоды, получилось две серии.
После «Сыщика» снял «Александра Маленького» о детском доме, созданном советской военной администрацией в первые дни мира в Германии. Туда попадали немецкие дети, потерявшие родителей на последнем этапе кошмарной войны. Фильм был удостоен всесоюзной премьеры, он вышел сразу в 26 московских кинотеатрах, имел большой успех на наших и международных кинофестивалях. Я много ездил с ним по стране, как вдруг в один прекрасный день меня вызвал к себе директор Киностудии Горького Евгений Сергеевич Котов. Мы были с ним в добрых отношениях, поэтому он опустил предисловия: «Володя, у нас катастрофа! Флагманская картина «ТАСС уполномочен заявить...» по сценарию Юлиана Семенова остановлена, и уже шесть месяцев мы не можем придумать, как ее закончить. Для студии и для меня это... Выручай!»
Я видел название фильма на студийном стенде, там было написано, что он в завершающем — монтажно-тонировочном периоде. Знал, что это какая-то большая многосерийная картина, и ничего более. А Котов продолжал: «Там почти все готово, надо только чуть-чуть доснять. Но главное — перемонтировать».
Не буду вдаваться в подробности, однако я даже мысли не мог допустить, что можно влезть в чужой материал, что-то там по-своему перекраивать, и категорически отказался.
Евгений Сергеевич попросил: «Ну тогда хоть посмотри материал, может быть, что-то посоветуешь».
Я согласился, сел смотреть (картина тогда была семисерийной), и там действительно снято было больше шести серий, то есть почти все. Но сделано на удивление плохо, трудно было поверить, что это работа известного режиссера. Статичная камера, примитивные мизансцены, тяжеловесные диалоги. Прекрасные артисты ведут глубокомысленные, как бы политические дискуссии, размышляют о судьбах мира и при этом лепят пошлости вроде того, что КГБ стал инструментом разрядки. Словом, тяжелая творческая неудача.
Когда выходил с редактором из просмотрового зала, рядом в ожидании следующего просмотра оказались несколько человек, уж не знаю, случайно или это было подстроено. Они заметили меня, поинтересовались, что смотрел. И по студии тут же понесся шепоток: Фокин будет снимать «ТАСС уполномочен заявить...».
Повесть Семенова я прочитал. Она меня совсем не вдохновила: слабая работа, написанная наспех и вполне небрежно. Юлиан Семенович создал ее за 16 дней, чем очень гордился. Книга была заказана председателем КГБ СССР Юрием Андроповым. И вот почему.
В то время мир был шокирован смертью бывшего премьер-министра Италии Альдо Моро, которого похитила и убила ультралевая террористическая организация «Красные бригады». В ней состояли и некоторые члены Итальянской компартии, получавшей немалые средства от КПСС, и во всем мире поднялся крик, что убийство Альдо Моро — дело рук Советского Союза и вообще он рассадник международного терроризма и финансирует «Красные бригады».
А тут случилось дело Александра Огородника, дипломата, завербованного ЦРУ в Боготе. Он имел доступ к секретным документам МИДа, передавал их американцам, более того, посватался к дочери секретаря ЦК КПСС Русакова, что давало ему в перспективе неограниченный доступ к секретной информации. На пути встала любовница Ольга Серова, которую Огородник безжалостно отравил ядом, полученным из Америки, как только заподозрил, что она может помешать его планам. Операция по его разоблачению была блестяще проведена советской контрразведкой. И тогда председатель КГБ Юрий Андропов, навстречу истории с Альдо Моро, велел найти хорошего писателя, чтобы тот изучил дело Огородника и в художественной форме предал его огласке. Это был стопроцентно доказанный террористический акт, который Огородник совершил на территории СССР по прямому указанию и по инструкциям его кураторов из ЦРУ. Так Юлиан Семенов был допущен к архивам КГБ и в ускоренном режиме, по-стахановски, написал книгу.
1983 год. Фото: из архива В. Фокина
— Разве возможно сочинить что-то качественное в такой короткий срок?
— Думаю, нет. Мне рассказывали, что Семенов провел в архивах дня два, сказал: «Мне все понятно», — и сел за работу. Слышал, у него был свой метод: он наговаривал текст на диктофон, а потом отдавал пленки расшифровщикам, которые переносили надиктованное на бумагу. Возможно, благодаря этому Семенов был неслыханно плодовит, а поскольку человеком он был весьма одаренным, то заслуженно популярным, да к тому же вхож в самые высокие кабинеты.
В короткий период, когда мы с ним сотрудничали, он устроил мне встречу в ЦК КПСС с помощником Брежнева Анатолием Ивановичем Блатовым. Помню, приехали в здание на Старой площади, там был какой-то особенный вход. Меня досматривали с головы до ног, а Юлиан вкатился в вестибюль, как к себе домой, там на него мгновенно набросились ребята-прапорщики из охраны. Они знали, на кого заказаны пропуска, и каждый заранее запасся книгой Юлиана, каждый протягивал свой экземпляр, чтобы тот оставил на нем автограф. Семенов был литератором узнаваемым, как кинозвезда.
Мы шли по коридору мимо дверей с табличками: Кириленко, Черненко, Пономарев... Брежнев пребывал уже не в лучшей форме, да и соратники недалеко ушли от него по возрасту. Поэтому невольно возникал вопрос, кто же на самом деле управляет страной. Кто-то же ведет переговоры на самых разных уровнях на всех континентах, кто-то крутит весь мир в бараний рог так, что одни нас любят, другие боятся и ненавидят, но уважают все. Не Брежнев же! Он не может не то что принимать решения, даже внятно прочитать кем-то подготовленные для него речи. И тут я увидел одного из тех, кто все это делал.
Анатолий Иванович Блатов занимал небольшой кабинет, каждый метр которого был завален книгами. На рабочем столе бедлам, как у действующего писателя, которому не до быта. Мне даже сразу стало как-то неловко, что мы отвлекаем человека от важных государственных дел. Семенову же это было в самый раз. Они начали разговаривать о политике. А я, по замыслу Юлиана Семеновича, очевидно, должен был слушать разинув рот и осознать наконец масштаб подарка судьбы, который на меня свалился, и места, куда меня по ошибке допустили. Юлиан находил какие-то темы, фантазировал, Блатов очень вежливо с ним дискутировал. Я тоже периодически вставлял свои пять копеек в их беседу. Речь плавно перешла к кино и в том числе к тому, почему не получилась столь важная в политическом смысле картина «ТАСС уполномочен заявить...». Семенов успокоил: