Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Ольга Аросева: Михаил Державин называл ее «водородной бомбой», а Ширвиндт деликатно отмечал, что «характер у нее не сахар»
Она прослужила в Театре сатиры более 60 лет и часто шутила: «60 лет в театре — это почти пожизненное заключение». Александр Ширвиндт каждый раз при встрече напоминал ей: «Старуха, ты с этим не тяни!» — намекая на ее 85-летний юбилей. «Я не прочь и 90-летний справить — сначала Елены, а потом и свой», — сказала как-то она... В этом году у Ольги Александровны Аросевой был бы 100-летний юбилей. О легендарной актрисе вспоминают ее племянник, художник-график Александр Аросев-Каширин, известные актеры Юрий Нифонтов и Александр Олешко.
Александр Аросев-Каширин
племянник Ольги Аросевой
Жили-были три сестры: Наталья, Елена и Ольга, самая младшая. Счастливое детство девочек проходило на посольской вилле «Тереза» в Праге. На всю жизнь они запомнили зал приемов на первом этаже, где советский посол Александр Аросев в черном фраке принимал гостей, мраморную лестницу, закругленные окна в стиле модерн и садик вокруг виллы.
Чтобы не путаться, я буду маленьких сестер называть по имени: маму — Леной и тетю — Олей.
Из роддома Олю забирали отец и Вячеслав Молотов, они были друзьями еще с Казани, где учились в реальном училище. Счастливый папа записал девочку Варварой. Но через несколько дней по настоянию жены в метрике имя Варвара переправил на Ольгу.
Отец у девочек был невероятно заботливый, он обязательно приходил в спальню, чтобы поцеловать их на ночь и положить под подушку гостинец. Мамы с ними уже не было, она уехала строить свою новую жизнь...
Все три сестры Аросевы были абсолютно разными, и внешне, и по характеру. Отец их всегда одевал по-своему: Олю — в голубое, под цвет глаз, Лену — в красное. Они любили друг друга, их связывали необыкновенно близкие отношения, но ссоры между ними вспыхивали часто. Старшая сестра Наташа — очень спокойная, Лена была тихоней, ну а Оля — заводила и бандитка! Она была хоть и младше Лены на два года, сестру подавляла и ею командовала. Но они быстро мирились. Лена всегда говорила, что у Оли было два главных качества: смелость и в то же время нежность...
Это была не просто любовь, а какое-то «особенное единение душ», как где-то в интервью признавалась Оля. Она писала в своей книге: «В Праге впервые проснулся во мне ген театра». Даже любовь к театру у сестер была общей...
Рядом с виллой «Тереза» на Итальянской улочке стоял небольшой театр. Однажды туда из Германии привезли на гастроли «Трехгрошовую оперу» Брехта. И Аросев, заядлый театрал, повел маленьких дочек на этот спектакль, они были, конечно, в полном восторге.
Девочки под сильным впечатлением разрезали свои платья, вываляли их в пыли и отправились просить милостыню у церкви. Они пели песни на немецком языке и рассказывали грустную историю о своем сиротстве. Кто-то из посольства увидел это «выступление» и сообщил Александру Яковлевичу. Из-за этого чуть не разразился скандал! Дочери советского дипломата побираются на улице! Аросев был в отчаянии, не понимая, что это было просто первое театральное выступление...
Когда Аросевы вернулись в Москву, девочки пошли в немецкую школу на Кропоткинской улице. Они жили как принцессы, их возили на занятия на «роллс-ройсе». В квартире была большая терраса, зимой отец заливал там маленький каточек, чтобы они катались на коньках. Часто девочки бегали на каток в сад «Эрмитаж» со своими друзьями: Егорушкой Щукиным, сыном актера Бориса Щукина, и будущим спортивным комментатором Колей Озеровым.
Но внезапно счастливое детство закончилось — их отца арестовали. Наташа, будучи уже взрослой, жила отдельно, а девочек взяла к себе в коммуналку мама. Вот как поворачивается жизнь! Им, бедняжкам, пришлось осенью в Петровском парке собирать листья и набивать ими матрасы, чтобы спать на полу за шкафом.
— Война застала сестер в Москве?
— Они очень дружно жили. И решение остаться в Москве приняли вместе. Оле не было еще шестнадцати. Наталья ушла на фронт переводчиком. Их мама уехала в эвакуацию с семьей, оставив мешок сухарей и записку, где умоляла дочек приехать. Но они не послушались. Конечно, им было трудно и голодно жить одним в Москве. Они часто дежурили на крыше, гасили фугаски в ящиках с песком. Когда объявляли воздушную тревогу, Лена бегала со всеми прятаться в метро, а храбрая Оля оставалась ждать ее на скамейке у входа в подземку. Оля брала паспорт Лены и шла сдавать кровь, чтобы получить паек.
Вскоре Лена поступила в театральное училище, а Олю без аттестата не приняли. И она после восьмого класса стала учиться в цирковом училище, но все равно все мысли ее были о театре. Когда журналисты спрашивали ее, уже известную актрису, как она пришла в искусство, остроумно отвечала: «Ногами по проволоке! И до сих пор на ней хожу».
— Ольга Александровна рассказывала, что дважды спасла сестру...
— Это правда.
В один из дней Лену с ребятами из училища послали рыть окопы в Орловскую область, младшая сестра увязалась за ними. И вдруг их начали бомбить немцы. Причем Оля рассказывала, что мессершмит летел так низко, что она сумела рассмотреть лицо фашиста за штурвалом. «Он был молодой, светлоглазый, спокойно расстреливал в упор ребят. Около меня пули свистели так, что пыль взлетала, было очень страшно».
Они добежали до железнодорожного вокзала. Посредине площади стоял общественный туалет, Лена предложила: «А давайте спрячемся в туалет, вокзал будут бомбить, а его не тронут». Оля возразила: «Нет, лучше здесь в тепле помру, чем там в говне». А после налета выяснилось, что как раз этот туалет и разбомбили. Так благодаря Оле они остались живы. Спустя годы Театр сатиры поехал в Орловскую область на гастроли. Актриса Аросева вышла из поезда и увидела на площади вместо того самого туалета маленький бассейн...
Второй случай произошел в Москве. Лена с Олей жили на углу Дмитровки, в комнате подруги. Как-то возвращались с каких-то занятий. На улице Горького у Центрального телеграфа стояла большая очередь за изюмом. Лена обрадовалась: «Давай встанем в очередь, сахара по карточкам дают мало, а изюма все-таки не сто грамм, а двести». Но Оля схватила ее за руку и потащила прочь: «Нет, нам срочно нужно домой». Только они зашли в дом, как в эту очередь попала бомба...
— Сестры, несмотря на трудности, продолжали учиться?
— Да. И не только учиться. В Москве продолжали работать театры, и они смотрели спектакли с галерки. Встречаясь уже в последние годы, часто вспоминали, какие дивные пирожки с морковкой ели в буфете Театра Немировича-Данченко. Я знаю, что они дружили с Марией Бабановой, ведущей актрисой Театра Революции. Она приглашала девчонок в гости. Они сидели в ее гостиной за круглым столом и пили чай с сахаром. Сестры восхищались ее талантом, даже стригли челку, как у Бабановой.
Когда закончилась война, девочки чудом попали на салют в честь Победы на Красной площади. Оле было почти 20 лет, а Лене 22 года. На Красную площадь пробиться было невозможно, вся Москва стекалась туда. У Лены в группе был актер, очень высокий, с огромными ручищами. Он, вытянув их вперед, громко закричал: «Расступись! У меня руки в масле и мазуте!» А публика была красивая, все нарядно одетые. Услышав крик верзилы, все шарахнулись в стороны. И маленькая стайка студентов таким образом протиснулась на Красную площадь. Рядом с «Националем» было американское посольство. Его окна были распахнуты, на подоконниках, свесив ноги, сидели солдаты и с восторгом ждали, когда начнется салют.
Оля к тому времени уже была студенткой Московского городского театрального училища. Там учились знаменитые актеры Лидия Смирнова, Евгений Лебедев. Однокурсницей тети Оли была Вера Васильева, звезда фильма «Сказание о земле Сибирской». Кузя — так ласково прозвали ее однокурсники — была воплощением чистоты и непорочности: свежа, как роза, румяная, с ямочками на щеках. Тетя Оля в книге описывала эпизод, как она обсуждала в коридоре с однокурсниками, как получить для вечеринки водку по карточкам, а Вера в это время, проходя мимо, полюбопытствовала, о чем говорят. «Кузя, отойди, ради бога», — отогнали они ее, чтобы чистоты не нарушить. И самое удивительное, что потом тетя Оля вместе с Верой Васильевой проработали в Театре сатиры больше шестидесяти лет...
— А как сестры в разных городах оказались?
— После войны их разбросало по разным городам. Мама уехала в Брест-Литовск, а потом ее пригласили в Вильнюс в Русский театр, где она работала вместе с Элиной Быстрицкой, они приятельствовали всю жизнь. А уже в 1957 году известный режиссер Владычанский набирал новую труппу в Омский академический театр драмы. Борис Михайлович Каширин, мой папа, приехал туда по приглашению. Он в свое время окончил театральный институт в Киеве и работал в театре Леси Украинки вместе с Кириллом Лавровым, они всю жизнь дружили.
А тетя Оля после войны поехала в Ленинград и устроилась там в Театре комедии декоратором. Первой ролью ее была... корова. Тетя двигала ее, как заправский кукловод, невидимая зрителю. Роль была без слов, зато с мычанием. Но она знала все роли наизусть в спектаклях, которые шли в театре. По чистой случайности ей предложили заменить заболевшую актрису. Так во воле случая она стала играть на сцене.
Послевоенный Ленинград почти голодал. Помню, тетя мне рассказывала случай. «Идем с Акимовым по Невскому, очень хочется кушать. Он заходит в ресторан и спрашивает: «Щи у вас есть?» — «Да, щи есть, пожалуйста». — «А они с каперсами?» — «Нет, с каперсами нету». — «Ну тогда не надо! Ольга, пойдем искать щи там, где есть с каперсами».
В 50-е годы тетя Оля поступила в Театр сатиры. Остроумная, веселая и заводная, она считала себя актрисой именно этого театра и никакого другого...
И хотя сестры жили в разных городах, они общались, встречались. Когда я родился, тетя Оля прилетала в Омск. А мы с мамой и папой гостили у нее на даче во Внукове. Первые гастроли омского театра были в Малом театре в Москве. Родители всегда меня брали с собой. Нас встречали на вокзале все: Наташа, Ольга и их единоутробная сестра Галя. Есть фотография, где все сестры вместе, веселые, молодые...
Мне было годика три, но я запомнил, что тетя Оля — это очень значимый человек, она всегда всеми руководила. Но в то же время она была очень добрая и ласковая. Я так ее и называл — «тетьОль».
Тетя Оля с удовольствием принимала семью сестры, готовила, собирала веселые компании. Я хорошо помню застолья, где все взрослые пускались в воспоминания.
Она рассказывала, что их мама всегда гордилась, что Оля и Лена готовятся стать актрисами. Уже когда младшая играла на сцене Театра сатиры, с удовольствием ходила на все спектакли. Тетя Оля уговаривала ее не делать громких комментариев во время действия. Но едва начинался спектакль, как Ольга Вячеславовна тут же поворачивалась к соседям: «Вы не находите, что эта артистка очень похожа на меня? Посмотрите на мой профиль. Между прочим, это моя дочь!»
— А Елена Александровна ходила в Театр сатиры на спектакли сестры?
— Моя мама очень гордилась, что ее сестра такая известная актриса в Москве. У нас в семье постоянно смотрели «Кабачок «13 стульев», после каждой передачи сестры созванивались и обсуждали пани Монику.
Зрители очень полюбили ее пани Монику, и она тоже любила свою героиню. Она ей напоминала маму какими-то чертами. Например, Ольга Вячеславовна могла поддержать разговор о политике или техническом прогрессе, хотя ни о том, ни о другом не имела четкого представления.
Сестры постоянно общались, обсуждали свои успехи, гастроли, премьеры. Тетя Оля рассказывала сестре про непростые отношения с Плучеком, а мама — о новых ролях и проектах. У них параллельно шли творческие жизни, интересные, разноплановые.
— Сестры никогда не играли вместе на сцене?
— Единственный раз они вышли вдвоем на сцену во время юбилейного спектакля мамы в Омске. Играли в постановке «Через много лет...». Речь в пьесе шла про двух сестер, одна жила в провинции, а вторая приехала из Америки. Спектакль шел всего один раз. Они вышли на поклоны, держась за руки, это было очень трогательно. Тетя Оля потом сказала сестре: «Ты моя лучшая партнерша в этом спектакле!»
— Ольгу Аросеву многие в театре вспоминали как неиссякаемый источник энергии и радости...
— Ее обожали гримерши, костюмеры, вахтерши. Она сумками таскала в театр угощения. Шумная, энергичная, без анекдотов и веселых историй не обходилось и пяти минут. Она была дружна с Евгением Весником, Анатолием Папановым.
Папанов ее всегда утешал, если поругивали в какой-то статье: «Леленька, не обращай внимания, им же надо что-то писать, вот и пишут».