Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Настасья Кербенген. Голубая кровь
Есть счастливые люди, которые горят мечтой попасть на экран. Я же никогда не думала о том, чтобы стать актрисой.
И когда однажды на Пушкинской площади меня догнал незнакомый мужчина и спросил:
— Девушка, а хотите сниматься в кино? — честно ответила:
— Нет, не хочу!
Он не сдавался:
— Послушайте, вы просто героиня моего фильма! Вот, возьмите мою визитку. Разузнайте про меня и обязательно позвоните. Буду ждать.
Карточку с его телефоном положила в карман и забыла о ней. Я в то время — студентка МГИМО, будущий экономист-международник в сфере ТЭК. Какое кино? Про тот случай вспомнила спустя несколько дней в разговоре с мамой:
— Представляешь, меня какой-то странный товарищ на «Мосфильм» позвал!
Мама, человек строгого воспитания, но все же любящая советские фильмы, загорелась:
— Ты что, это же «Мосфильм»! Обязательно сходи. Я знаю, что иногда людей вот так на улице находят! А сниматься в кино — это должно быть очень интересно.
Кабинет того режиссера был в производственном корпусе: небольшая комната, посреди которой стоял стол, заваленный бумагами и фотографиями артистов.
— Посмотри, сколько девушек хотят играть эту роль! А я в ней вижу только тебя!
Странно, думаю, при таком выборе брать первую попавшуюся на улице. Как он вообще себе это представляет? Я же играть не умею совсем.
— А мы сейчас сделаем пробы, — говорит он. — Только будут они не здесь, а вон в том кирпичном доме через дорогу. У нас там студия.
Не наврал. В помещении, куда мы пришли, действительно стояло оборудование — свет, камеры. Все серьезно.
— А как? Что делать-то нужно? — спрашиваю.
Он включает музыку:
— Расслабься. Сначала мы просто потанцуем...
Бежала я оттуда очень быстро. Если бы тогда кто сказал, что через несколько лет настоящие пробы станут частью моей профессии, не поверила бы.
Как я уже говорила, актрисой в детстве стать не мечтала, способностей и стремления никто не замечал. Разве что любила выступать перед пассажирами во время полетов — рассказывала им сказки. А если кто засыпал, могла подойти и постучать по плечу: «Я же сказала: «Слушайте все!» Никаких театральных студий или выступлений на публике у меня не было. И вообще, я всегда хотела быть библиотекарем и читать целыми днями. Лишь в старшей школе это желание сменилось на интерес к профессии дипломата. Кстати, до сих пор библиотеки — место, где чувствую себя счастливой, и книги — важная часть моей жизни. Читать и любить книги научила меня бабушка.
Все, что делала она, всегда было притягательным и интересным. Помню, ее мучила бессонница, и она ночами за столом при уютном свете ночной лампы читала или что-то писала. Я тоже очень хотела так же: встать ночью, включить лампу и писать о том, что узнала, что увидела. Даже будильник заводила, но спать все равно хотелось больше. У нас дома хранится бабушкин дневник — коричневая тетрадь, исписанная аккуратным почерком. В этой тетради можно прочесть о многих семейных историях и тайнах.
Моя прабабушка баронесса фон Кербенген, например, никогда не надевала туфли дважды. Этот факт всегда поражал мое детское воображение. Но не только баронами фон Кербенген славен наш род — кровь во мне намешана немецкая, бельгийская и русская. Один из других моих прадедов был заядлым картежником и в одну ночь проиграл все свое состояние, а наутро застрелился. Только благодаря личным драгоценностям и некоторой собственности его вдова сумела открыть шляпный магазин и разбогатела вновь. Пример женщины-предпринимателя в XIX веке. Еще среди моих бельгийских предков было много мореплавателей. Очень интересно читать письма Жоржа, дяди моей бабушки, где он рассказывает о своем кругосветном путешествии на паруснике. Он был не только смел, но и очень красив, пользовался успехом у женщин, не всегда свободных, и постоянно попадал в курьезные истории. Погиб при невыясненных обстоятельствах.
Родители стремились воспитывать меня в классических традициях: учили языкам, музыке, мы часто ходили в музеи и на выставки, мама очень любит живопись, и у нас дома огромное количество художественных альбомов. В шесть лет я начала учиться игре на фортепиано. И вот пока мои друзья лазили за яблоками по садам, учила ноты и искренне ненавидела пианино. Однажды даже написала родителям заявление, оно до сих пор хранится у них. «Прошу уволить меня из музыкальной школы, потому что я ненавижу музыку и ваш инструмент», — говорилось в той записке. Инструменты в нашем доме менялись часто — сначала было черное пианино, потом белый рояль, красный... Рассказывали, что доходило до того, что я молотком разбивала клавиши — так не любила это занятие. Потом были частные педагоги, потом опять возвращение в музыкальную школу. Когда сдала последний экзамен и мне выдали документ об окончании, я принесла его родителям и с тех пор много лет даже думать о музыке не хотела.
Конечно, в такой семье об актерстве и речи идти не могло: эта профессия в списке серьезных не значилась. А девочку из нашей семьи могло ждать только серьезное и достойное будущее. В старшей школе я решила, что стану дипломатом. Эта профессия почему-то казалась мне не просто важной и интересной, а очень романтичной. Я мечтала, что буду ездить по всему миру: то в Кению, то в Индию, то в Новую Зеландию... И еще обязательно на высоких каблуках и в узкой юбке покорять Вашингтон и почему-то Нью-Йорк. Но в жизни всегда есть место неожиданностям. В моем случае — в виде брака с последующим переездом в далекий от Нью-Йорка и Вашингтона Новосибирск.
О такой же неожиданности очень мечтала наша новосибирская соседка, ставшая моей подругой, Маша. В нашей компании она была единственной, кто еще не нашел вторую половину. И вот как-то мы сидели вечером и размышляли, где же Маше встретить свою любовь. Почти как героиня фильма «Москва слезам не верит», которая утверждала, что «главный вопрос, где найти, но эта проблема разрешима», моя мама дала нам дельный совет: «В местах, где собираются люди по интересам. Надо найти какой-нибудь кружок, студию или школу, где все будут объединены общим занятием. Тогда вам будет о чем пообщаться. Там, милые мои, заключаются браки!»
Мы стали искать в Интернете: горные лыжи, сальса, шахматы... И вдруг выпадает театральная студия. «Маша, это твой шанс! Там точно будет много парней!» — говорю ей я. Записываемся, приходим, а из парней там — шестидесятилетний педагог и еще один мужчина лет пятидесяти с очень сложным характером.
Маша тут же развернулась и пошла домой: мужчин не было, а актерские упражнения были ей неинтересны. Будить в себе ребенка, актер же всегда ребенок, она не собиралась.
С того занятия прошло месяца два или три. И однажды я проснулась ночью с мыслью: «Я хочу вернуться в театральную студию». На этот раз в группе оказались одни парни и только две девушки, одна из которых — я. Люди совершенно разные: кто-то ученый, кто-то бизнесмен, кто-то юрист... В студию актерского мастерства они пришли, чтобы открыть в себе что-то новое, чем-то увлечься. И эта театральная тема всех нас затянула.
Первым спектаклем, который мы поставили, была «Хозяйка гостиницы» по пьесе «Трактирщица» Карло Гольдони. Я играла Мирандолину, это главная роль, одна из прекраснейших в мировой драматургии. Правда, в то время я суть этой роли мало понимала, просто было здорово выйти на сцену, пригласить друзей, получить цветы, услышать восторженные отзывы. «Настасья развлекается, пройдет», — говорили близкие. Но «карьера» моя шла в гору: играла во многих любительских спектаклях, на сцене, на которой зарождался театр Афанасьева, в новосибирском Доме актера — это было большое счастье. Я всерьез считала себя классной актрисой. А когда настоящие актеры, которые всем нам казались какими-то небожителями, не воспринимали нас, артистов любительского театра, серьезно, искренне этому удивлялась. «Непостижимый народ — женщины!» — писал Лион Фейхтвангер.