Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Мария Стерникова о Валерии Носике: «Он был человеком необыкновенной доброты и света»
Актриса Мария Стерникова полюбилась зрителю после выхода на экраны фильма «Нежность» — негласного манифеста советского кино времен оттепели, где фокус внимания наконец-то сместился с трудовых подвигов на тонкую акварель чувств и отношений. Было в ее фильмографии и еще немало замечательных работ. В интервью нашему журналу Мария Александровна в свое время рассказывала о том, как сложилась ее жизнь, и конечно же, о своем втором муже — прекрасном актере Валерии Носике.
Мне кажется, театр в моей жизни присутствовал всегда. Наверное, потому что мама была лучшим гримером МХАТа. Самые знаменитые актрисы театра, Алла Тарасова и Ангелина Степанова, доверяли свое лицо только ее волшебным рукам. Без маминого «колдовства» они отказывались выходить на сцену: благодаря хитрым подтяжкам немолодые актрисы превращались в юных дев.
И вполне естественно, что, когда меня в раннем детстве спрашивали: «А кем хочет стать Маша?», я важно отвечала: «Макрисой», соединяя в одном слове Машу и актрису. Я хорошо показывала кошечку, как она по утрам умывается. И после школы решила поступать в театральный вуз.
Миша Кононов, мой сосед, уже был «профессионалом», поскольку учился в «Щепке». Он и посоветовал мне пробоваться во все училища подряд: «Щуку», «Щепку» и МХАТ. Я стеснялась ходить одна, вот он и вызвался меня сопровождать.
Помню, как после второго тура во МХАТе ко мне подошел Василий Осипович Топорков и сказал:
— Девочка, ты такая умница! Но ты хоть вначале школу окончи и тогда приходи.
Я побагровела и стала махать от возмущения руками:
—Что вы! Мне оч-е-ень много лет. Поверьте!
Но мне пришлось долго доказывать, что я не маленькая. В компании однокурсников с подачи Севы Абдулова меня прозвали Евсейкой (на вступительных экзаменах я читала сказку про Евсейку), а потом и вовсе обидно — Малыш, Чижик. А однокурсники — все, как на подбор, будущие знаменитости: Володя Меньшов, Вера Алентова, Андрюша Мягков, Валя Малявина, Ира Мирошниченко.
Лучше всех на курсе одевалась, конечно, Ира Мирошниченко. А Валя Малявина была настолько хороша, что девчонки ей говорили: «Валька, ну нельзя быть такой красавицей!» Хрупкая, маленькая, с самой тоненькой талией на курсе, голос нежный, с пикантной хрипотцой, а на лице — огромные черные глаза-рыбки. Помню, я все восхищалась: «Валь, они у тебя, как хвостик рыбки, к виску удлиняются...» Ну а что уж говорить о Вере Алентовой — она еще на первом курсе сразила сердце Володи Меньшова.
С Верой мы подружились сразу, как только увидели друг друга на вступительных турах. Никогда не забуду, как стоим с ней на сцене, а нам торжественно объявляют, что мы приняты в Школу-студию. Тут же на радостях мы бросились обниматься и целоваться. С тех пор стали не разлей вода! Мы были как одно целое. Верочка жила в общежитии и часто приходила к нам домой. Маме она очень понравилась: «Какая серьезная девушка!» И поэтому, когда из Вериной комнаты уезжали девочки, мама отпускала меня к ней ночевать. Это было счастье! Можно было говорить всю ночь...
Удивительно мы с ней совпали: и в том, что у нас были отчимы, и в том, что росли послушными мамиными дочками. Не пропускали занятия, с восторгом учились, тем более что педагоги в Школе-студии МХАТ были блестящими, репетиции с утра до вечера.
И при этом мы с ней были абсолютно романтическими барышнями — всерьез играли в героинь романа «Хождение по мукам» Катю и Дашу. Две взрослые девочки так самозабвенно окунулись в этот придуманный писателем мир, что поверили — мы действительно сестры, только... из другого времени. Так друг к другу и обращались: «Катюша, Данюша», даже записочки подписывали: я — Дашей, она — Катей.
Конечно, мы с Верой, как близкие подруги, рассказывали друг другу все секреты. Кто-то нам нравился, кому-то нравились мы. Но серьезных романов у нас еще не было, скорее платонические влюбленности. И как только у меня появилась настоящая любовь, я отдалилась от подруги — ведь все мое время теперь было отдано Ему...
С будущим мужем Лешей Стычкиным я познакомилась еще на первом курсе. Однажды с подружкой забегаем в Театральную библиотеку, а там сидит симпатичный молодой человек. «Это Маша с моего курса», — знакомит нас Наташа. Леша сразу же предложил нам куда-нибудь пойти вечером. В какой-то веселой компании мы слушали хорошую музыку. Потом Леша вызвался меня проводить. По дороге поинтересовался:
— А где ты живешь?
— В Последнем переулке.
Читаю удивление на его лице.
— Переулок так называется.
— Так, значит, ты Маша из Последнего переулка!
Ну не виновата же я, что переулок между Трубной и Сретенкой, где стоял мой дом, действительно назывался Последним.
С тех пор мы с Лешей почти не расставались, да это было и невозможно географически. Леша жил с родителями в Камергерском переулке, можно сказать, во дворе нашей студии. Бывало, стою в учебной части, вдруг вижу в окно, как Леша с отцом во дворе садятся в «Волгу».
Леша Стычкин, можно сказать, был моей первой и, пожалуй, самой сильной любовью. Помню, как мне бывало грустно, когда он уезжал на три дня. Я не знала, куда деваться от страшной тоски.
Леша стал меня таскать в свои компании. «Мажоры» из иняза, конечно, сильно отличались от студентов театрального вуза. Все из хороших семей, у них были модные шмотки, да и курили они не «БТ», а «Мальборо». Леша старше меня всего на два года, но тем не менее был взрослее во всех отношениях — очень талантливый, подающий большие надежды переводчик. Он всегда и везде был главным! Если что-то нужно достать — это Леша, если в компанию придет Леша — значит, будет очень весело. Друзья так и звали его — Пуп, Пуп земли. Удивительного магнетизма человек!
Встречались мы два года. Как только Леша узнал, что у него появился серьезный соперник, который сделал мне предложение, он резко активизировал ухаживания и решительно заявил: идем в ЗАГС! Его родители даже не пытались нас отговаривать, потому что Леша не терпел возражений: «Мы женимся — и точка!» Больше всего сопротивлялась моя мама, она недовольно твердила: «Господи, тебе ведь только девятнадцать. Тебе учиться надо!»
Гуляли свадьбу в ресторане ВТО. В большом зале собрались наши друзья. Было очень весело. В перерывах между танцами мы бегали на улицу покурить. Мое свадебное платье сзади было прожжено чьей-то сигаретой. Помню, как у входа столкнулась с Олегом Ефремовым. Он спросил: «А что вы здесь делаете? Это у тебя свадьба? Надо зайти поздравить», — и плавно переместился в наш банкетный зал.
Вскоре следом за нами поженились Вера Алентова и Володя Меньшов.
О том, что Вера давно нравится Володе, знали все на курсе. А он это и не скрывал: робко дарил ей полевые цветы, а когда совсем не было денег — букет из листьев. Володя, как и Вера, жил в общежитии на Трифоновке. Чтобы хоть как-то подзаработать, он снимался в массовках.
Кстати, нам, студентам, категорически запрещалось сниматься в кино. Как-то в магазине к нам с мамой подошла ассистентка с «Мосфильма» и пригласила меня в фильм «Семь нянек». Режиссер Ролан Быков утвердил мою пробу, но мама категорически была против: я ведь только поступила в Школу-студию. Помню, в наш Последний переулок приезжали парламентеры от Ролана: мол, отпустите девочку в кино, даже если ее из студии выгонят, у нее всегда будет работа. Слава богу, мама не поддалась на уговоры, и я спокойно доучилась до четвертого курса. А Ролан Быков каждый раз при встрече показывал на меня пальцем и громко кричал: «Пре-да-тель-ни-ца!»
Самое смешное, что я не только вышла замуж раньше всех, но и первая из группы снялась в кино. Мне просто повезло. Ассистенты с «Мосфильма» увидели меня в дипломном спектакле — водевиле «Воздушные замки» — и утвердили на роль молоденькой учительницы в фильм «Мимо окон идут поезда». Леша при всем его авторитаризме не мог мне запретить сниматься. Ну как от главной роли (первой в твоей жизни!) откажешься? Да и потом, он же мной гордился. Правда, шутки при этом у него были своеобразные. Например, кто-то звонит:
— А где Машка?
— Машка снимается.
— Ой, а кого она играет?
— Мартышку без грима!
У него вообще был очень веселый нрав. Он относился к жизни легко и меня к этому приучал.
Леша вскоре и сам стал работать в кино — в Комитете по кинематографии переводчиком-синхронистом. В огромном кинозале для партийных бонз и их жен устраивались закрытые просмотры западных картин, и Леша блестяще переводил с экрана. Иногда и меня брал с собой на какой-нибудь западный шедевр.
А тут Леше предложили контракт на два года в Иран. Накануне нашего отъезда за границу мне прислали сценарий про удивительную девочку, живущую целый год с собакой в тайге на геодезической станции. Эта роль мне страшно нравилась, но мы уже собрали документы для отъезда. К Леше в Комитет по кинематографии пришла вся съемочная группа во главе с режиссером. Они стали уговаривать его: «Оставь Машу здесь, она снимется и потом к тебе приедет!» Даже подсчитали на бумажке, что я на «Москвич» заработаю. Но он не согласился...
Как удивительно складывается жизнь! Если бы я не уехала с Лешей в Тегеран, то много снималась бы в кино. На меня, можно сказать, тогда буквально посыпались предложения. Я уже успела сняться в фильме «Нежность». Мама сохранила газеты, в которых кинокритики писали обо мне: «Эта удивительная девочка с удивительными глазами». Но я все равно ни о чем не жалею, значит, судьба такая...
Зато в Тегеране у нас с Лешей родилась Катя. Иностранцев в городе, который называли «маленьким Парижем», было больше, чем иранцев. Единственное «но»: я очень тосковала по кино...
Через два года мы вернулись в Москву. Помню, как только приехала из Тегерана, сразу же с двухлетней Катей пришла проведать подругу. Вера с Меньшовым жили уже не в общежитии, а в квартире с одной соседкой, девочкой с другого курса. У них родилась дочка.
Мы не могли наговориться с Верой. Я ей рассказывала, что стала работать в театральной студии, что у нас ставит спектакль Олег Табаков, приезжал Володин, автор пьесы «С любимыми не расставайтесь». А еще пожаловалась Вере, что Леша вдруг решил поступить на курсы ООН, чтобы поехать работать в Америку. Я только вернулась в Москву, мне очень хотелось работать в театре, а тут снова уезжать, да еще и на пять лет!