Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Максим Стоянов: "Колол дрова и читал монолог Гамлета"
Первые полгода я не понимал, где нахожусь, не мог поверить, что со мной Райкин разговаривает. Отдавал себе отчет: надо что-то с собой делать. Однокурсник очень смешно меня копировал: "Эй, пацаны, надо что-то думать, а то вызвездят на фиг".
-Максим Владимирович, Первый канал снова показал сериал «Шифр», где вы сыграли одну из главных ролей — оперуполномоченного Агарина. И снова зрители прильнули к экранам, о чем свидетельствуют высокие рейтинги.
— Я благодарен «Шифру», это дорогой и интересный для меня проект. В первый сезон попал случайно. Мечтал сняться у Сергея Урсуляка в «Ненастье», слышал, что он вошел в подготовительный период и сидит на «Мосфильме». Люблю этого режиссера с тех пор, как посмотрел «Ликвидацию». Договорился со знакомой, работавшей на студии, что закажет мне пропуск. Приехал, а пропуска нет. Не ехать же назад, тем более что жил я тогда далеко, в Подмосковье. Перемахнул через забор и отправился искать съемочную группу. Планировал поговорить с Урсуляком, попроситься на пробы. Искал Сергея, но вдруг случайно заметил Веру Сторожеву, которая шла по коридору. У Веры Михайловны я уже снимался в небольшой роли в мелодраме «В зоне доступа любви». Догнал, поздоровался. Она пристально на меня посмотрела: «Ух, какое у тебя лицо советское. Мы как раз запускаем историю из тех времен. Зайди к нам, почитаем сценарий». Позже пригласила попробоваться с партнерами.
Так я был утвержден в «Шифр» на роль Агарина. «Шифр» — успешный проект, талант режиссера и замечательных художников-постановщиков словно на машине времени переносят зрителей в середину прошлого века, погружают в другую реальность. В кадре все продумано до мелочей. Вера Михайловна как никто чувствует этот материал, у нее хочется почаще появляться в кадре. Зная, что будет еще один сезон «Шифра», попросил: «Напишите моему персонажу побольше сюжетных линий. Давайте внедрим моего героя в банду, как Шарапова. Или расширьте любовную линию со Светой Колпаковой, чтобы было что играть. Сделайте что-нибудь, а я не подведу».
— Вас услышали, любовную линию дописали?
— Любовная история пришла от другого режиссера. Начну с конца. Я болел, когда получил текст эпизода мелодрамы, название которой пока не вправе разглашать. К пробам готовился, но подскочила температура, бил озноб, так что заучивал текст лежа, надеясь, вдруг все отменится или перенесется на другой день. Не перенеслось! Ковидом уже переболел, риска кого-то заразить не было. Думаю: надо ехать. Такого принципа придерживался мой мастер Константин Аркадьевич Райкин — что бы ни случилось, профессия прежде всего, только смерть может оправдать то, что ты не явился.
Накануне случайно пересмотрел «Крепкий орешек» с Брюсом Уиллисом. Он на экране бегал в майке-алкоголичке. Порылся в шкафу, и похожая майка мне попалась. На роль хамоватого мужа героини пробовался с женой, актрисой Викторией Корляковой, и Варей Шмыковой. И, видно, поймал кураж: забыл про озноб, залихватски сорвал с себя свитер, остался в майке, выдал текст с хрипотцой в голосе. Потекла живая энергия, вроде по ощущениям получилось у меня неплохо. Но режиссер, еще одна талантливая женщина, подошла к кастингу серьезно. Она одновременно и автор сценария, так что вложила в историю много личного, понимала, о чем написала, плела свои кружева, и это прекрасно! Так что на очередных пробах моей партнершей была Наташа Кудряшова.
Она молодец, я у нее снимался в «Герде», Наташа была режиссером фильма. Но мой эпизод, где героиня встречает парня с прибабахом, ушел под нож, в итоге не смонтировался. Наташа переживала, просила прощения, а я ее успокаивал: «Не смей извиняться! Все нормально». Я адекватный, профессиональный человек, так что мы продолжаем дружить. Даст бог, еще поработаем вместе. Попробовались, Наташа похвалила: «Ты такой клевый!» Самому судить сложно, иногда думаешь, что сыграл гениально, ну просто «дал Смоктуновского», но тебя не утверждают. А иногда кажется: господи, какой позор! И тут тебе говорят: «Гениально!» — и дают роль.
Понял, что счастливый финал близок, когда на очередных пробах встретился с Катей Вилковой. Мы живем рядом, буквально через дорогу, иногда даже ездим вместе на съемки. Сыграли сложную сцену, я уже не знал, из каких штанов выпрыгнуть, давай футболку с себя срывать. Потом на глаза попался пульверизатор для цветов, схватил его и начал пшикать на себя, на Катю! И «паровоз», что называется, полетел. Режиссеру все это очень понравилось. Через какое-то время агент сказала, что роль моя. Я был очень рад. Роль сложная, мой персонаж, бывший десантник, в девяностые оказался за бортом жизни, как, к сожалению, многие мужчины в стране, особенно в годы перестройки. В том числе на этого героя в какой-то степени похож и мой папа...
— Отец жив-здоров?
— Нет, к сожалению. Он рано от нас ушел, в пятьдесят семь лет... Мама по сей день живет в Приднестровье. Дай бог ей здоровья! К счастью, мой папа был сильным человеком, преодолевал многие трудности, но в девяностые и он попал в сложную систему координат. Папа работал машинистом на железной дороге. Когда случился дефолт, ему перестали платить зарплату. А он из простой семьи, помогать было некому. Я первый в роду, кто получил высшее образование в Школе-студии МХАТ. Папе пришлось нести ответственность за семью. Он, как и другие железнодорожники, ходил на работу, чтобы воровать солярку. Ее потом продавали, на эти деньги мы жили, покупали еду, одежду. Помню, у меня порвался ботинок, но пришлось в нем проходить весь шестой класс. Когда у родителей появилась возможность купить мне новую обувь, ощущал себя астронавтом, высадившимся на Луну! Это было что-то!
Спасало то, что у нас южные края, бабушка присылала овощи, фрукты из собственного сада-огорода. Это было подспорьем. Всякое случалось, родители и ругались, и ссорились — все от безденежья, потом мирились, но сохранили брак, чему я очень рад. Потому что вокруг немало людей бросали семьи, уезжали. Все равно папа оказывал на меня положительное влияние своим примером. Всегда работал на «железке», мужиком был, семью тащил. Сидя сутками в кабине тепловоза, здоровье, конечно, подорвал. После смены машинисты еще и выпивали, как без этого?
Когда папа ушел, в душе поселилась пустота, незатыкаемая дыра. Он был очень хорошим человеком. А то, что не все у него сложилось гладко... Тогда вся страна оказалась в сложном положении. С тех пор уверен, что Россия славится не полезными ископаемыми, не ракетами, а людьми. Самый ценный ресурс — наши люди.
— Как родители вас воспитывали? Как прошло детство?
— Хотел бы ошибаться, но мне кажется, что мое поколение, рожденное в восьмидесятые, как бы пафосно это ни прозвучало, потерянное. Мы часто вообще не понимали, в какой системе координат существуем. В школе, где учились по советским учебникам, нам объясняли одно, в семье мы видели другое, на улице — третье, в стране — вообще четвертое. В головах был такой винегрет!
После распада Советского Союза в Приднестровье произошел межнациональный конфликт. Таких очагов напряженности хватало в Узбекистане, Абхазии, Нагорном Карабахе... В Бендеры, где я родился и жил, пришла война. Они находятся в Молдавии, сейчас это Приднестровская республика. Город был построен турками еще при Османской империи, раньше назывался Тигином.
Несмотря на то что я был ребенком, война всплывает в памяти кусками. Хорошо запомнил, как наша семья убегала от нее. Я, мальчишка, рассматривал это скорее как приключение, уровень восприятия у детей был другим. Но запомнил мамины глаза, опухшие от слез из-за страха за семью. Родители решили спасаться, ехать к бабушке Марусе, которая жила на севере Молдавии. Гуманитарный коридор открылся не сразу, в разгар военных действий давали час, когда мирные жители могли покинуть город, но случалось такое не каждый день. Нам удалось вырваться. Помню, как бежали по мосту через Днестр, как добрались до Тирасполя, как ночевали на вокзале, как прорвались в битком набитую кабину тепловоза под названием чимушка, где люди стояли как сельди в бочке, и через Украину добрались наконец к бабушке. У нее были такие же остекленевшие от страха глаза. Пока мы ехали, она слушала по радио новости. Боялась, что больше нас не увидит.
Как я рос? Только что закончилась война, вокруг ощущалась какая-то хулиганская энергетика. Сигареты продавались поштучно, пиво, водка, сверстники «пыхали» клей в подвале. Слава богу, я не втянулся в ту компанию. Был у меня друг Женя Гончар, боксер, крутой чувак на районе, на два года меня старше. Завидовал ему белой завистью, его девочки любили. Однажды Женя предложил: «Чего сидишь, погнали на бокс». Школа бокса располагалась в центре города, шел до нее с окраины. Мне она очень помогла, вырвала из среды, где занимались всякой дрянью.
— Бокс — спорт высокотравматичный. Не боялись попортить лицо?
— Первые полгода приходилось непросто. Мне исполнилось четырнадцать, был полненьким прыщавым закомплексованным мальчиком. Трудно представить человека, который пошел бы в бокс из любви к этому виду спорта. Кажется, что все в нем противоречит природе человека. Но бокс прекрасен и совершенен.
Если присмотреться к биографиям великих боксеров, всех привели в этот спорт беда, нужда, сопротивление обстоятельствам, судьбе. Мой кумир Майк Тайсон рос в бедной семье, как и Мохаммед Али. Тайсон вообще никогда не видел своего отца. Мама рано скончалась, есть было нечего, он жил на улице, воровал еду, попадал в исправительные учреждения — так продолжалось, пока не отправился в секцию бокса.
Мои первые шаги в школе бокса дались кровью. Первые полгода я там здорово получал во время спаррингов. Уборщица ставила около ринга тазик наподобие шайки из советской бани, куда сплевывали кровь. Заглядывать туда было страшно. Это был сущий ад, колоссальный стресс для организма. Получал по лицу и каждый раз задавался вопросом «Зачем я сюда хожу?», придумывал повод, чтобы пропустить тренировку. Женька это замечал и спрашивал меня:
— Ну что, зассал?!
— Нет!
Юношеский чемпионат Приднестровской республики по боксу проходил в Тирасполе. И вышло так, что в моем весе выступал только один кандидат, мы сразу попали в финал. Бой у него я выиграл за четырнадцать секунд, его секунданты выбросили на ринг полотенце, когда из носа соперника хлынула кровь. Правда перед этим я нервничал страшно. Но мой тренер Михаил Владимирович Алтухов был классным мужиком, обладавшим чувством юмора. Достаточно сказать, что отчитывал за пропуск тренировки так: «Сосок поросячий, где ты был, когда тебя не было?» Спросил его:
— Вы знаете, кто мой соперник?
— Конечно знаю! В прошлом году в деревне одним ударом теленка убил! Тебе какая разница? Выходи в ринг и боксируй!
Как после этого было не победить? Наша команда объездила всю Украину, Молдавию, Белоруссию. Боксерская судьба сталкивала с разными людьми: и с блатными, и с бизнесменами. Прошел свои университеты и научился осторожности. Не позволял себе ничего лишнего, никаких вредных привычек, ведь утром идти на тренировку. Вес сгонял, по физиономии получал, и это было прекрасно! В школе бокса прозанимался лет пять, стал кандидатом в мастера спорта после того, как выиграл международный турнир в городе Измаиле Одесской области.
Мог бы состояться в спорте, если бы не травма. Однажды прямо на ринге у меня вылетело плечо, рука ушла под мышку. Меня увезли в больницу, прооперировали, но неудачно. С боксом пришлось расстаться. Травма дала о себе знать, когда учился в Школе-студии, репетировал Тибальда в «Ромео и Джульетте», я там делал колесо, фехтовал, и плечо при этом выскакивало. Неудивительно, так проявляет себя привычный вывих, разрыв суставной сумки. Константин Аркадьевич озаботился моим здоровьем, отправил в центр реабилитации спортсменов в Москве. И там мне помогли закачать плечо, я обошелся без повторной операции. Понятно, что не стоит испытывать судьбу, делать солнышко на турнике, но рука, слава богу, больше не беспокоит.
— Когда вы успели окончить строительный техникум?
— Поступил туда после девятого класса, так как в десятом руководство школы видеть меня не желало. В моем школьном аттестате стояли сплошные трояки, пять — по физкультуре, четыре — по труду. Ну не учились мы, что поделать? Я ходил с одной тетрадкой по всем предметам весь учебный год. Вообще думал: кто такие Пушкин и Гоголь, кому они нужны? А учительница не могла нам ничего объяснить, привить интерес к книгам, любовь к великой русской литературе.
Я окончил факультет строительства и эксплуатации зданий и сооружений. Конечно, отвлекался на тренировки, уезжал на сборы. Но зачеты получал. А потом случилась травма, так что диплом писал сам. И еще требовалось дружить с черчением. Проект уместился на шесть листов ватмана, которые я отчертил своими руками. У нас в Приднестровье очень сильный Бендерский политехнический техникум. Свой диплом о среднем техническом образовании получил в нем.
— Как решились приехать в Москву?
— Ехал не на ровное место, там работала сестра. Тем не менее отправляться в чужой город было страшно. Но тогда все стремились попасть в Москву, здесь можно было хорошо заработать. Лужковское время, куча денег во всех сферах. Требовалось просто вставать утром и что-то делать.
Сначала продавал диски на «Горбушке», потом пытался устроиться барменом в ночной клуб. В двадцать лет хотелось потусить. Но и разводок в таких местах хватало. Приходишь в клуб, там девчонки тебе говорят: «У нас можно заработать двести, а то и четыреста долларов за ночь. Но прежде надо пройти обучение, оно у нас платное». Так наивных юношей разводили на деньги. Один раз и я повелся, ничего из этого, как понимаете, не вышло. Устроился в боулинг-клуб, там сказали: «Четыре дня работаешь бесплатно, если пройдешь стажировку, освоишь меню, возьмем».
У сестры в Москве была подружка, парень которой, тоже бывший спортсмен, работал на стройке. Пока я бегал по барам, они сговорились устроить меня к нему на хорошую зарплату, лично мне он обещал восемьсот долларов в месяц. Ну, думаю, классно! В итоге чувак оказался аферистом: нанимался как субподрядчик на стройку, завозил рабочих из Средней Азии, брал аванс и исчезал. Но мы еще об этом не знали. Помню мой первый строительный объект — поселок Северный, до него надо было ехать на автобусе от метро «Алтуфьево». Новый начальник меня туда привез, говорит: «У тебя есть строительное образование, просто ходи, гоняй гастарбайтеров». Сестра вскоре вернулась домой, денег на съемное жилье я еще не успел заработать, пришлось спать в бытовке вместе с рабочими — месяц там с ними протусил.
Надо учитывать, что когда впервые приходишь на производство, сначала ничего не понимаешь, везде носишься, хочешь все узнать, а над тобой подтрунивают и смеются. В процессе приобретаешь опыт, умение там где надо обращать внимание, а где не надо — не обращать. Мудрости меня учил начальник участка Серега Кошкин. А я поначалу забегался. Пришли двери, я их по маркировке принял, отыскал крановщика, сориентировался, переправил на нужный этаж. Эти злосчастные двери нас всех и подвели. Сварщики варили батарею там, где они лежали. Посыпались искры, дерево начало тлеть, среди ночи случился пожар. Все, и я в том числе, сбежали.
Пока разбирались с пожаром, вернулся в боулинг, месячишко там барменил, смешивал «лонг-айленды». А потом Кошкин забрал меня на проспект Вернадского, поставил на монолит. «Где бетон, — говорит, — там бабло». Серега сделал меня арматурщиком. Когда я пришел на стройку, там только вколачивали сваи в котлован, когда уходил — был построен уже двадцатый этаж. Когда на огромной высоте в метель вяжешь арматуру для плиты перекрытия или несущей балки, в голове одна мысль: как бы поскорее свалить отсюда и пойти накатить в прорабской сто грамм. Понимаю, почему рабочий класс в массе своей выпивает — условия труда невыносимые. Надеюсь, сейчас что-то изменилось.
Я стал хорошо зарабатывать, снял комнату. Кошкин вскоре повысил меня до мастера-прораба.
— Когда же дойдем до актерской карьеры?
— Сейчас расскажу. Моя мама очень любила кино и заразила этой любовью меня. Фильмы я смотрел взахлеб, как только выдавалось свободное время. Даже в прорабской держал дивиди-плеер, пересматривал любимые картины во время обеденного перерыва. В сотый раз смотрел «Ликвидацию» и задавался вопросом: как мой любимый в тот период времени Владимир Машков стал выдающимся актером? Вбивал фамилии своих кумиров — Маковецкого, Машкова, Миронова, Гармаша в поисковик Интернета и понял: все они окончили театральный институт. И тут в голове щелкнуло: я тоже так хочу! Замигала лампочка, появилась навязчивая идея — мне во что бы то ни стало надо в театральный. Следующее, что я вбил в поисковик: как туда поступить? И получил ответ: выучить басню, прозу, стихотворение и с этой программой идти показываться.