Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Константин Арсенев: «После успеха песни «Женское счастье» многие просили написать «Мужское счастье»
Поэтом и композитором Константином Арсеневым были созданы десятки хитов, которые распевала вся страна: «Женское счастье», «Крыса-ревность», «Влюбленный и безумно одинокий», «Дальнобойщик», «Танго втроем», «Незаконченный роман» и многие другие. Это удивительно, но практически каждый российский артист работал с Арсеневым. А сам он когда-то вышел на свою стезю совершенно случайно. Мы поговорили с Константином о его удивительной судьбе и творческих планах, которые продолжаются.
— Константин, пожалуй, в вашей биографии меня больше всего удивляет, что вы ничего не делали «специально». Вот сколько этих историй, когда поэты и композиторы обивали пороги артистов, рассылали кассеты и никто ничего не брал. У вас же как-то все само собой... И вы даже не сразу поняли, что это ваше призвание...
— Да, наверное, впервые я задумался о том, что могу сочинять песни, когда мне было 12 лет. Я учился в школе, после 9-го класса мы по ехали «на картошку», тогда были такие мероприятия. Разумеется, после праведных трудов вечером отдыхали у костра, парни играли на гитаре, пели. Играли хорошо, а вот песни, которые они исполняли, мне показались не очень. Но при этом все ребята подпевали. Я подумал: «Тоже могу сочинить что-то такое, и даже лучше». И когда попробовал, уже мои песни стали исполняться, они популяризовались, пошли по городам и весям. Потом мне знакомые рассказывали, что слышали их в разных местах. Но тогда я к этому не относился серьезно и, конечно, не думал, что это может стать профессией. После учебы, как все, пошел в армию.
Когда вернулся в 1987 году, на дворе стояло глухое перестроечное время. Я немного растерялся, не понимал, в какой области могу себя реализовать. Сначала пошел работать в книжный магазин продавцом. Это дало мне доступ к хорошей литературе, я много читал, в частности поэзию. Но само это дело было не мое, я бросил работу. Тогда уже стал сочинять, вот к этому у меня лежала душа... Но поскольку нужно было как-то зарабатывать, я искал способы. На Арбате ребята успешно торговали матрешками с изображением наших политиков. Предложил им: «Давайте я вам нарисую Горбачева».
Рисовать — это было совсем не простое занятие для меня: у меня не было набитой руки профессионала, получалось живенько, но времени уходило много, а платили мало. Тогда я придумал такой вариант: продавал эти матрешки на рынке в Измайлове и заодно предлагал людям: «Если хотите, я нарисую вас». Пошли заказы от иностранцев. Я привлек к этой работе брата Сашу, который рисует подольше и получше меня, и мы скоро стали довольно известными художниками-матрешечниками. Нам заказывали матрешек на подарки западной элите. Даже у Клинтона есть наша матрешка.
В общем, было прикольно, но скоро потянуло к музыке, к стихам.
— А когда же вы пришли к профессии композитора и поэта?
— Началось с того, что сидел я в девяностых где-то в Мытищах с друзьями-актерами в местном ресторанчике и слушал, как поют на сцене. Пели скучно. Друг мне предложил: «А давай что-то споешь ты». Я застеснялся: как это, они артисты, а я кто? И гитары нет. Но мой друг договорился с артистами, мне дали гитару, я спел несколько песен. После этого администратор группы меня спросил: «Это чьи песни?» — «Мои!» — «А ты не хочешь ездить с нами и выступать?» Я сказал: «Конечно». Мы выступали на разных мероприятиях, где были всякие артисты. И они стали подходить и спрашивать, кто мне пишет слова. Я отвечал: «Я». — «А ты можешь написать слова для меня?» Так все началось.
Я тогда познакомился с Леней Агутиным, и он мне дал первое понимание хита и вообще был моим первым гидом по шоу-бизнесу, хотя у нас с ним были большие споры по поводу подхода к текстам. Леонид учил меня, что главное, чтобы у песни была какая-то фишка, а смысл не важен.
— Но он, может, и прав? Его «хоп-хей-ла-ла-лей» помним до сих пор, а остальные слова уже не помним...
— Да, прав. Но у меня другая философия. Я говорил, что надо писать то, о чем люди сами думают, но выразить не могут, и тогда они будут помнить тебя всю жизнь.
— И это тоже правда. Мы знаем такие песни...
— Мы с Агутиным начинали работать, но у нас не пошло. Наши творческие пути разошлись, но Леня для меня остается близким человеком. Он, как первый учитель, что-то сформировал во мне, тем более что изначально что-то было в нас общее и я его зеркалил, хоть и спорил.
Позже я познакомился с Владимиром Пресняковым. Он мне очень нравился, многие его песни легли на душу. Я ему показал свои песни. А тогда ведь еще не было тех средств связи, к которым мы привыкли, — мессенджеров, электронной почты. Я отправил кассету, а потом звонил ему с телефона-автомата, чтобы узнать результат. «Володя, ты послушал?» — «Ты меня убил!» Я сначала не понял, не поверил: «Что?» — «Я говорю, ты меня убил! Я очень хочу это спеть!» Я был по-настоящему счастлив. Правда, так получилось, что именно те песни Володя не спел, так бывает: когда песни сразу не записываются у артиста, они забываются, это как с любовью.
Но зато Пресняков познакомил меня с Кристиной Орбакайте и предложил ей что-то написать. Я сочинил песню, которая ей понравилась, нужна была аранжировка. Я как раз познакомился с Игорем Зубковым, который занимался аранжировками на студии Кальянова. Предложил сделать аранжировку ему, и он сделал, кстати, классную.
Но я видел, что ему хочется написать мелодию самому, и предложил: «Давай напишем что-то вместе». И мы написали «Без тебя» и «Танго втроем», я сказал себе: «Вот это настоящий композитор», — и надолго завязал с мелодиями.