Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Иосиф Райхельгауз: "Я никогда не упускаю возможности"
Она была человеком настроения, а я как руководитель театра - человеком планирующим. У нас гастроли через месяц, а ей в это время другой режиссер предлагает быстренько сыграть в его антрепризе. Люба вдруг отменяет у нас спектакли.
-Есть нечто, что сделало мою жизнь колоссальным подарком. Это встречи с фантастическими людьми. Среди них есть имена никому не известные, а есть те, кого знает весь мир. Например Булат Шалвович Окуджава, Константин Михайлович Симонов, Андрей Андреевич Вознесенский, Чингиз Торекулович Айтматов, а дальше я перейду к огромному списку артистов, и мы с вами не разойдемся неделю. Благодаря таким встречам я сочинял перспективу собственной жизни, которая в итоге стала реальностью, но не сразу, а спустя двадцать — тридцать лет. Вообще, мне в жизни очень повезло.
Первый подарок — это знакомство с фантастическими художниками Ивницкими — Михаилом Борисовичем и его женой Зоей Александровной. О них почти никто не знает, но эти два человека определили мою судьбу. Мне было всего тринадцать, когда я впервые попал в их дом в Одессе и увидел стены — от пола до потолка заставленные книгами. Услышал всякие незнакомые слова: Пастернак, Цветаева, Ахматова, Блок...
Когда Зоя Александровна села к роялю — до этого я никогда даже не видел рояля! — и заиграла «Лунную сонату», из моих глаз полились слезы. Впервые в жизни плакал от музыки... Я понял тогда, что неправильно живу. Мне было жутко стыдно за то, что не знаю ничего! Хотя учился уже классе в седьмом.
Я, конечно, не собирался быть режиссером, думал поступать в Одесский институт инженеров водного транспорта либо в Высшее мореходное училище. Учился плохо, но был уверен, что должен руководить каким-то кораблем. Еще была одна тайная мечта — стать писателем. С первого класса я писал поэмы и отсылал их в редакции газет. Оттуда мне вежливо отвечали, что не стоит продолжать.
Все же я окончил ГИТИС и еще на четвертом курсе попал в «Современник». Театр на Таганке, «Современник», какое-то время Театр имени Ленинского комсомола, пока там был Анатолий Эфрос, были тогда самыми модными драматическими театрами Москвы. Эти театры дружили, приходили друг к другу на дни рождения и обменивались капустниками. В «Современнике» капустники ставили в основном штатные режиссеры — Валерий Фокин и я.
Недавно в Интернете выложили один из таких юбилейных капустников: поздравление «Современника» в честь десятилетия Таганки. Там я кудряв, черноволос, строен, молод, сегодня неузнаваем. И вспомнил, как за две недели до этого Таганка поздравляла «Современник» с восемнадцатилетием. Я ставил этот капустник и репетировал с Владимиром Высоцким. Перед выходом на сцену Владимир Семенович передал мне бумажку с текстом, который он исполнял. Это была его автопародия: «Ни Любимов, ни ВолчЁк, ничего не свято, вы молчок и мы молчок... все не так, ребята». Я не сохранил эту бумажку, к сожалению. Но запомнил текст на всю жизнь.
Мы делили в «Современнике» крошечный кабинет с моим товарищем, прекрасным режиссером Валерием Фокиным, там сочиняли инсценировки, встречались с артистами. Чтобы вы представили размер, скажу, что сразу от двери вы попадали за стол, а когда поднимались из-за него, то сразу выходили. Потом я работал штатным режиссером у Юрия Петровича Любимова несколько лет. Любимов был в самом расцвете, окружал себя талантливыми молодыми режиссерами — нас было человек десять, почти все стали серьезными профессионалами: Анатолий Васильев, Сергей Арцибашев, Юрий Погребничко и другие.
Очень везло мне и с артистами. В «Современнике» в моем первом спектакле «Из записок Лопатина» играли Табаков, Даль, Райкин, Богатырев, Галина Борисовна Волчек, Мягков и так далее. За эту работу я как режиссер-постановщик получил высшую театральную премию. В середине семидесятых не было никаких «Золотых масок», были премии правительственные, государственные. Практически все мои первые работы оказались отмечены наградами.
— С чем связан такой прорыв, как вы сами расцениваете? Много талантливых ребят пробивают место под солнцем, но не всем везет.
— Первое — это подарок судьбы, как я уже сказал. Ведь мог не оказаться, не сделать, не познакомиться, не узнать. Второе — я обладаю одним важным качеством, простите, что это звучит хвалебно, но мои фантазии практически всегда реализуются. Поясню: допустим, я воображаю некую ситуацию, которая нормальному человеку будет казаться глупостью, иронией, «не может этого быть!», а для меня — возможностями. Я их не упускаю.
Тридцать с лишним лет назад я шел вместе с моей хорошей знакомой, чиновником управления культуры Мариной Дружининой по Неглинной и остановился у дома 29... Подумал неожиданно, что в этом старинном обветшалом особняке вышел бы неплохой театр. В то время там располагалось издательство «Высшая школа», а до того — зубная поликлиника. Говорю Марине: «А давай-ка зайдем!» Зачем и что я там скажу — не имел ни малейшего представления.
На входе стоял охранник. Он спросил:
— Вам куда?
Я почему-то ответил уверенно, что в профсоюзный комитет.
— Вас что, там ждут?
— Да, конечно ждут.
Он куда-то позвонил, мы поднялись по лестнице, навстречу вышла женщина. Я представился, сказал, что режиссер «Современника» и хочу создать свой театр. Рассказал, что только что снял телевизионный фильм «Пришел мужчина к женщине», где сыграли знаменитые артисты Альберт Филозов и Любовь Полищук:
— Смотрели? Я хотел бы этот спектакль играть в вашем помещении, здесь ведь есть сцена?»
Дама ответила, что сцена непрофессиональная, неудобная, а зрительный зал заставлен диссертациями, там склад. Я говорю, что это ничего, нас устроит даже три-четыре ряда. Ее заинтересовал «Современник»:
— Знаете, нашему издательству через полгода исполняется пятьдесят лет, мы готовим большой концерт. Может быть, вы поможете нам и привезете несколько артистов — Евстигнеева, Ахеджакову, Гафта?
Я говорю, что не просто помогу, а сделаю концерт, которому позавидует Кремлевский дворец съездов:
— Я вам гарантирую хоть Пугачеву, кого хотите, при одном условии, что вы дадите нам здесь играть.
Она подняла трубку и сказала:
— Михаил Иванович, я зайду к вам с товарищами.
Мы отправились в кабинет к директору «Высшей школы», где сидел немного выпивший Михаил Иванович. Дальше я все пропускаю, но через неделю мы начали репетировать «Пришел мужчина к женщине». Каждую неделю я заходил с бутылочкой коньяка к этому Михаилу Ивановичу. И с каждым моим посещением зал увеличивался на один ряд, а стена издательства сдвигалась.
Вскоре мы открылись как театр «Школа современной пьесы», начались счастливые годы. Если вы посмотрите прессу тех времен, то прочитаете, что на шлягер «А чой-то ты во фраке?», где играли Филозов, Полищук и Алексей Петренко, не могли попасть даже члены ВТО. И директор Дома актера Маргарита Эскина просила меня сделать спектакль специально для артистов. У нас всегда были переполнены залы. Неожиданно люди очнулись от голода, продовольственных талонов, проблем и пошли в театр. После «А чой-то ты во фраке?» мы выпустили «Уходил старик от старухи» с Михаилом Глузским и Марией Мироновой, «Без зеркал» с Мишей Ефремовым и Ольгой Яковлевой.
— Иосиф Леонидович, похоже, вы следуете тактике: «Ввяжусь в бой, а там видно будет!» С чего вдруг знаменитые на всю страну актеры пошли выступать на юбилее какого-то там издательства? Или вы пообещали и не сделали?
— Всех, кого пообещал, привез. Кроме Пугачевой. Я работал с огромным числом артистов, у меня в «Современнике» вышел к тому времени десяток спектаклей. Кроме этого, я всегда был убедительным, это моя профессия.
— Артисты выступали бесплатно?
— Бесплатно. Самым сложным оказался Евстигнеев, он сказал: «Понимаешь, старик, я никогда не участвую в концертах...» — и рассказал байку о том, как его, студента театрального, освистали на целине. Из кузова грузовика с опущенными бортами он стал читать работягам сложнейшую прозу, и они минут через пять закричали: «Сука, уйди со сцены».
Я сказал: «Евгений Александрович, я вас люблю. Вы же ко мне хорошо относитесь? Давайте тогда договоримся так. Вы просто выйдете в этом концерте, не скажете ни единого слова, поклонитесь и все. Но вам будут долго рукоплескать». Он удивился и... согласился.
И вот — концерт, который проходил в здании Дома политпросвещения на Трубной площади. На сцену выходили звезды за звездами: Гафт, Леня Филатов, Валера Золотухин, Марина Неелова, Костя Райкин, Любовь Добржанская — вы ее помните по роли мам Жени Лукашина и Юрия Деточкина. Певцов полно было. Пугачевой не было, но был Леонтьев. Перед тем как пригласить на сцену Евстигнеева, я вышел к публике: «Знаете, я очень хотел, чтобы к вам пришел артист, которого вы все приветствовали бы шквалом аплодисментов. Дело в том, что этот артист принципиально не выходит на эстраду, не читает стихов и рассказов. Но мы с вами совсем недавно посмотрели фантастический фильм «Собачье сердце», поэтому актер все же выйдет к вам!» Начались безумные овации, зрители ликовали. Евгений Александрович Евстигнеев смущенно стоял и кланялся.
— В начале девяностых вышел спектакль, который стал визитной карточкой ШСП — «А чой-то ты во фраке?» с Филозовым и Полищук. Как вы их заполучили?
— Они были безработными. Филозов до этого играл у Анатолия Васильева, выдающегося режиссера, с которым мы дружим со времен ГИТИСа. И вот Васильев с Филозовым расстался. Мой гениальный друг считает, что артист и режиссер не могут работать вместе дольше трех-четырех лет, поэтому менял труппу, периодически всех увольнял. Я ему говорил:
— Что же ты увольняешь Алексея Петренко, Васю Бочкарева, Альберта Филозова, Юру Гребенщикова, Аллу Балтер, Милу Полякову, это же большие артисты?!
А он отвечал:
— Понимаешь, они перестают удивляться мне, моей новой находке, перестают меня слышать, им со мной скучновато.