Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Александр Балуев: «Неважно, это любовь на всю жизнь или что-то мимолетное»
«Побывал на одном из этих так называемых столов пусковых и увидел корабль, который на третьи сутки после наших съемок взлетел с реальным экипажем, — это фантастика. Кстати, мы с этим экипажем познакомились и общались через микрофоны, когда они уже были изолированы за стеклом... Ощутил эту фантастическую нечеловеческую силу мысли, глядя на космический корабль», — рассказывает Александр Балуев.
— Александр, в фильме «Вызов» вы снялись в роли главы Роскосмоса. Как-то так сложилось, что, если нужно сыграть крупного государственного деятеля — маршала Жукова, Петра Первого или главного космического чиновника, зовут вас. Можно сказать, что это для вас своеобразная рутина, что привлекло вас в этой новой роли?
— Мне понравилось, что мой герой, чиновник высокого полета, идет на риск и берет на себя ответственность за это. Опасно было отправлять в космос человека неподготовленного. Но он принял это непростое, но единственно верное решение.
История, которую рассказывают в фильме, очень интересная. И условия почти фантастические — часть картины снималась в реальном космосе, в полете. Нигде в мире не снимали кино в полете и актрису в реальных перегрузках.
— Полет в космос для многих был мечтой.
— Но не для меня. Не хотел этого никогда, даже в детстве. При этом, когда мальчиков спрашивали, кем они хотят быть, все отвечали, что космонавтами. Я по земле хожу с наслаждением и радуюсь, когда поднимаю голову и вижу звезды, не более того. Туда меня не манит и не тянет. Ни в каком космосе не хотел побывать. Но, возможно, если бы был моложе, если бы мне предложили в качестве артиста слетать в космос, я не отказался бы.
— Как вы работали с режиссером Климом Шипенко на площадке?
— Прекрасно! И площадка эта — ни много ни мало космодром Байконур. Я там никогда не был и просто счастлив, что оказался на месте старта всех этих больших кораблей. Правда на гагаринской площадке не был. Но то, что я побывал на одном из этих так называемых столов пусковых и увидел корабль, который на третьи сутки после наших съемок взлетел с реальным экипажем, — это фантастика. Кстати, мы с этим экипажем познакомились и общались через микрофоны, когда они уже были изолированы за стеклом. По телевизору показывают точно такие же репортажи о том, как космонавты переговариваются со своими друзьями, родственниками через стекло.
— Вы видели запуск?
— Нет. Мы уехали, а они через день взлетели. Я бы с удовольствием посмотрел. Говорят, когда видишь, это вообще что-то невероятное. Но я все равно ощутил эту фантастическую нечеловеческую силу мысли, глядя на космический корабль. Человеку это сделать с нуля просто нереально. И дело тут не в формуле математической, не в знании химии и физики, а в самой идее, чтобы эта громадина полетела. И не вниз или вбок, увеличивая скорость, а вверх. В общем, это, конечно, не человеческая мысль, а какая-то космическая, Божья.
— Что вас еще поразило на Байконуре?
— Я побывал в домиках Королева и Гагарина на Байконуре, в одном из них Юрий Алексеевич проводил последнюю ночь перед полетом. Был очень удивлен — это просто избушки. Сказать скромно — это ничего не сказать. Там еле помещаются кроватки железные и нет лишнего, что отвлекает от мыслей.
И, конечно, я был потрясен местом съемок. Мы поднялись с Владимиром Машковым на этих лифтах на высоту почти 50 метров, где находится капсула, куда космонавты заходят. Постояли там с ним, а вокруг огромные степи, этот простор, и корабль стоящий... Люди, которые работают на Байконуре (а их там очень много), наверное, привыкли к этому. Сколько уж они отправляли и пилотируемых, и не пилотируемых кораблей туда! А для дурака с мороза, каким я был, это что-то великое.
— У вас с Юлей Пересильд были общие сцены?
— Одна — на космодроме, остальные только по видео. Она в космосе, я на земле. И то их снимали отдельно: сначала одна сторона, потом другая — в центре управления полетами.
Юля, конечно, большой отваги артистка и человек. Мать двоих детей и при этом бесстрашно отправилась в космос. Но для этого только желания мало, нужно иметь отличное здоровье, и физическое, и психическое. Так что она, конечно, уникальная. Я ею восхищаюсь. И Климом Шипенко тоже, потому что он ни разу не космонавт. Обычно подготовка к такому полету занимает дольше времени, а они смогли за такой короткий срок. В этом смысле, конечно, рекорд, особенно для неподготовленных людей. Когда мы с Юлей снимались в «Угрюм-реке», уже шли какие-то разговоры про этот космический проект. Были претенденты, конкурс объявили, шли отборочные пробы. Я знал не всех, кто претендует на эту роль. Это и невозможно. Там было огромное количество человек.
— И это можно понять. Вряд ли какой артист откажется от возможности сняться в космическом проекте.
— Это да. Даже я однажды сыграл в американской истории «Столкновение с бездной», где «летал» в космос. Все снимали в павильоне, где мы болтались в скафандрах на высоте 12 метров. Конечно, мы и близко не испытывали тех перегрузок, что Клим Шипенко и Юля Пересильд.
— «Столкновение с бездной» — не единственный ваш голливудский проект. Были еще «Доказательство жизни», «Миротворец»...
— Ну да, у меня было четыре значительных американских проекта. Началось все случайно, я откликнулся на предложение, даже не зная английского языка. Меня быстро раскусили, но не заменили. Я должен был играть в фильме «Миротворец» русского генерала. Английский я зубрил как школьник. Но справился.
— Сильно отличается голливудский подход к съемкам от нашего?
— В принципе, там все как у нас. Разница только в одном — работа вовремя начинается и вовремя заканчивается. А еще звезды, получая сценарий, берут специалиста по диалогам. И в их праве вмешаться в сценарий, подкорректировать те диалоги, которые их не устраивают. Я был в этой истории вообще диким человеком с текстом, накорябанным на бумаге. А рядом Клуни и Кидман. (Смеется.)
— Я слышала, вы подружились с Джорджем Клуни.
— Громко сказано. Он предложил сыграть в баскетбол, у него были мячи, кольца — все, что нужно. Он фанатично занимался своим телом. Когда нас везли на обед в гору на электрокарах, рядом бежал Клуни в тяжелых сапогах. Для многих голливудских звезд тело важно, и они самоотверженно и серьезно занимаются спортом. По-другому никак. Чуть теряешь форму, и тебя просто перестают снимать. К счастью, у нас не так.
— Зрители вас полюбили не после голливудских проектов, а после фильма Станислава Говорухина «Благословите женщину».
— Кто-то полюбил, кто-то возненавидел. Я играл героя жесткого и порой жестокого к любимой женщине. Но меня после этого фильма заметили, да. Равнодушными не остались. Хотя, мне кажется, что меня заметили после фильма «Спецназ». Но, может, и ошибаюсь.
Вообще, мои многочисленные военные персонажи зрителей с толку сбивают. Была смешная история: одна женщина к театральным кассам подошла и спросила:
— Где можно увидеть спектакль с Александром Балуевым?
— Это невозможно! Он же военный, а не актер, — ответила ей продавщица театральных билетов.
А ведь у меня были и другие роли, не только люди в погонах. Я и чеховских, и тургеневских героев играл. Другое дело, что люди просто не имели возможности увидеть эти фильмы. Их меньше транслировали на телевидении, какие-то каналы не брали. Хотя «Му-Му» до сих пор иногда показывают.
— У вас кроме «Му-Му» еще несколько работ с Юрием Грымовым.
— Да, еще «Три сестры» и «На ощупь».
— Можно сказать, что он ваш режиссер? Вам вообще удалось встретить своего режиссера?
— Нет. Я ничей, как колобок. Но колобок, который не без следа катится... То есть я в себе оставляю след тех режиссеров, с которыми пришлось работать. В кино, наверное, самый большой след во мне оставили Александр Кайдановский, потому что он первый, Владимир Хотиненко, Сережа Урсуляк. Вера Глаголева тоже. Но нет смысла всех перечислять.
— Вы снялись в картинах Веры Глаголевой — «Одна война» и «Две женщины»... И были партнерами в фильме «Ковчег». Какой она была? Мне кажется, многие ее не знали, она была такой ускользающей натурой.
— Не ускользающей, а не растиражированной, что важно. Ее и знали и не знали. При ее долгой-долгой жизни в кинематографе (она же очень много сыграла как актриса) Вера умудрилась сохранить загадочность, что очень ценно и немногим из нас удается.
Я, например, несовременный человек, а сейчас все на продажу: люди и приведут к себе домой, и покажут все, и сфотографируют. Я считаю это губительным для артиста. И Вера Витальевна считала так же, умела держать правильную дистанцию и этого избегать.
Последние годы она не снималась в кино, хотя у нее было очень много предложений. Но вдруг согласилась на съемки в «Ковчеге». Мне она сказала: «Я буду играть только потому, что ты там». Для меня, конечно, это был невероятный подарок, потому что Глаголева замечательный, редкий партнер... Это была ее последняя роль. Я даже не понимал, что с ней происходит. Никогда на площадке не видел, чтобы ей было плохо или она уходила. Всего за неделю до ее ухода мы созванивались. Она говорила: «Вот я буду в Гаграх, приезжай. Просто повстречаемся. Через недельку приезжай». Там в это время должен был быть и Рэйф Файнс, которого она тоже снимала и с которым приятельствовала... Не получилось.
— Вы восхищались ею как личностью, как партнером. А кого еще считаете своими самыми лучшими партнерами?
— Тех, у кого есть живая реакция на то, что я делаю. Мы же все, артисты, со сценарием лежим на подушках и что-то там себе придумываем, а когда выходим на площадку, часто получается не так и не то. А вот когда роль рождается непосредственно с партнером, когда он включается, это очень приятно.
— Совсем недавно прошел первый сезон «Дамы с собачкой», где вашей партнершей стала Елена Яковлева. И это не первый ваш совместный проект.
— Она большой профессионал и, конечно, всегда в форме. От нее всегда ждешь готовности, и физической, и психической. Это же очень трудно в кино, когда 12-часовая смена. А Ленка действительно боец, закаленная этими бесконечными ожиданиями. Я ее давно знаю, мы с ней работали и в кино, и в театре. В Ермоловском играли «Прощай, Иуда...». Она же уходила туда из «Современника», я как раз в то время с ней и познакомился. Потом она вернулась к Волчек.
— Вы, кстати, тоже хотели в «Современнике» работать.