Юрий Васильев: «Я никогда не играл роли Андрея Миронова»
Всю жизнь в актерском мире меня преследуют путаницы с моей «редкой» фамилией. Сплошные однофамильцы. Когда я пришел в Театр сатиры, все решили, что я сын Веры Васильевой. А когда стал сниматься в кино, стали путать с Юрием Васильевым — актером, известным по фильму «Журналист». У нас с ним даже фильмография получилась общая!
К моему 65-летнему юбилею в родном Новосибирске снимали обо мне фильм. Там прошли мое детство и юность. Мы с оператором ходили по памятным местам. Город совершенно не узнать. Здесь все, конечно, изменилось: и школа, где когда-то учился, и старый ТЮЗ, где занимался в театральной студии «Спутник». Можно сказать, именно там и получил «путевку в жизнь».
Я родом из старой сибирской интеллигентной семьи. В нашем доме царили интеллектуальные интересы: родители увлекались театром, живописью, литературой, музыкой. Мама, которая считалась одной из самых красивых женщин города, во время войны окончила театральную студию при новосибирском театре. В 14 лет она пережила настоящую трагедию: ее сестра с годовалой дочкой разбилась на самолете. После опознания в морге она вышла с седой прядкой в волосах, как у Аркадия Райкина. Мама пожертвовала актерской карьерой ради семьи и детей.
Папа мой был художником-карикатуристом, плакатистом, оформителем, директором творческого объединения художников. На фронте он был картографом в армии маршала Рокоссовского. У него была карта фронта, и только он знал, что, например, в шесть утра будет наступление. Обладателя секретной информации круглосуточно охраняли два автоматчика. У них был приказ: в случае чего пристрелить картографа, чтобы он не попал в плен к фрицам. Папа прошел всю войну. Среди отцовских наград — медаль «За взятие Кенигсберга», орден Красной Звезды за то, что вынес с поля боя командира.
Жили мы с родителями и старшим братом на Депутатской улице, 38, в центре города. Соседями были актеры, музыканты, писатели. Помню, как нас, мальчишек, гоняла милиция за то, что мы на газоне играли в футбол. Новосибирск был тогда центром науки и искусства. У нас находится Академгородок — совсем другой мир, как какой-то островок свободы. Например, в квартире академика Лаврентьева часто собирались большой компанией. Взрослые, набившись в хозяйскую «Победу», ездили смотреть американские фильмы в клуб «Юность». А мы, дети, устраивали в большой квартире футбол.
Решение стать артистом пришло в школе. К нам в Новосибирск приезжали на гастроли все театры. Благодаря другу нашей семьи Семену Иосифовичу Каплуну, заместителю директора оперного театра, я пересмотрел все. Особенно меня потряс Вахтанговский театр.
Знакомство с искусством у меня произошло в раннем детстве. Я на всю жизнь запомнил, как меня, трехлетнего малыша, старший брат повел на детский спектакль про Аладдина. Мы сидели в партере. Вдруг на темной сцене из кувшина стала вылезать зловещая огромная тень Джинна. Мне стало так страшно, что я залез под кресло. И никакая сила меня оттуда не вытащила бы, если бы не конфета. Вот что значит сила искусства! Это потрясение запомнилось мне на всю жизнь...
В то время развитию ребенка уделяли огромное внимание. Каких только кружков и секций не было! С детства я участвовал во всех кружках, пел, танцевал, читал стихи, играл на аккордеоне. А еще много занимался спортом. Это и хоккей, и лыжи, и фигурное катание. Все зимние виды спорта освоил — это же Сибирь! А еще я играл на скрипке и пел в хоре мальчиков. Как успевал? Ума не приложу! Да, забыл добавить: еще и отличником был, и комсомольским лидером.
В шестом классе, помню, читал на школьном вечере какие-то пафосные стихи о партии. В девятом классе к нам в школу пришел актер ТЮЗа, он рассказывал ученикам об актерской профессии. Он не говорил, что путь актера устлан только розами, наоборот, что в этой профессии царят жесткая конкуренция и тяжелый труд, что надо все время учиться, расти. Но меня его слова не испугали, наоборот, еще больше загорелся стать актером. И я поступил в театральную студию при ТЮЗе. Преподаватель студии Кира Павловна Осипова посоветовала ехать в Москву, поступать в театральный. Она подготовила мне программу.
И я рванул, прихватив с собой талисман — портрет моего кумира Жерара Филипа. Сколько раз, затаив дыхание, я смотрел в кинотеатре фильм о приключениях отважного Фанфана-Тюльпана. Этот француз был для меня воплощением идеального актера — герой, шпага, юмор, женщины. Я хотел быть именно таким!
Семьдесят второй год. В Москве стояла дикая жара, в Подмосковье горели торфяники, сильно пахло гарью. У Щукинского училища собралась толпа абитуриентов: 280 человек на место. Мама меня поддерживала и даже поехала со мной. Прямо с самолета я пришел на конкурс, одетый, как провинциальный гастролер, в белый костюм, в кармане брюк лежал портрет Жерара Филипа. Читал отрывок из «Мексиканца» Джека Лондона, сонет Шекспира и какую-то басню. К вечеру у меня, видимо, от перенапряжения, поднялась температура под сорок. Через два дня, почти в бреду, я добрался до «Щуки». Опять толпа, духота, толкотня. Пока я дождался своей очереди, на часах уже было половина первого. Приемная комиссия во главе с Борисом Евгеньевичем Захавой, одурев от жары, обмахивалась кто веерами, кто газетками. Я был в полуобморочном состоянии, все было как во сне. Я получил тройку, на этюдах пятерку — общая оценка получилась четыре.
И потом долгие годы меня мучил — сказался новосибирский характер — вопрос: «Как же я мог?!» Эта позорная отметка не давала покоя, зато она помогла мне не заразиться звездной болезнью, заставляла находиться в тонусе. Мне все время приходилось самому себе и другим доказывать, что я не случайно попал в эту профессию...
Тот день, когда я нашел свою фамилию в списках, вывешенных в фойе училища, запомнил на всю жизнь. «Юрий Васильев» — прочитал и в эту же секунду понял: «Вот оно, счастье!» Когда я поступил в «Щуку», мама сразу позвонила папе. «Боря, Юра в театральном училище! Ура!» — радостно закричала она. Он бросил трубку. Мама перезвонила:
— Мальчик прошел такой большой конкурс!
— Я так хотел, чтобы Юра остался в Новосибирске, — наконец произнес расстроенный папа. Он был художником и мечтал, чтобы я стал архитектором. Я был его «худсоветом». Когда он готовил эскизы, то всегда со мной советовался. Я безошибочно указывал на те, которые в итоге у него принимали. Получилось, я не оправдал его надежд, как и мой старший брат. Ну, представьте себе! Старший сын милиционер, а младший в актеры подался. Кстати, потом выяснилось, что папа в юности занимался в театральном кружке, который организовал Марк Прудкин.
Курс у нас собрался замечательный: Женя Симонова, Рая Этуш, Леня Ярмольник, Стас Жданько. А еще мне страшно повезло с педагогом Юрием Васильевичем Катиным-Ярцевым.
Поступая, я не знал, кто такой Катин-Ярцев. Юрий Васильевич полюбился зрителям по ролям столяра Джузеппе в «Приключениях Буратино», по Томасу в «Тот самый Мюнхгаузен». Хотя в кино он сыграл почти сто ролей.
Он и в жизни был таким же, как на экране: длинные пушистые волосы, острый носик. Маленький, худенький Юрий Васильевич был похож на доброго сказочного героя.
Мало кто знал, что этот удивительно скромный человек был потомком древнего рода дворян из Рязанской губернии. Все, кто с ним был знаком, отмечали его врожденное благородство и аристократизм. Его называли лучшим преподавателем кафедры актерского мастерства Щукинского училища. А каких он учеников выпустил! Наталья Гундарева, Константин Райкин, Юрий Богатырев и много-много других...
Катин-Ярцев был педагогом от Бога. Он умел найти подход к каждому студенту. Например, мне советовал: «Тебе нужно меньше репетировать». Я очень быстро находил образ и к показу уже топтался на месте, не умел распределять силы. Если он был доволен чьей-то работой, брал студента за кончик носа и говорил: «Молодец, мальчик!»
Юрий Васильевич жил ради своих студентов. Чтобы их, вечно голодных, подкормить, устраивал домашние репетиции. Он очень любил со своими учениками заниматься художественным словом. А после занятий усаживал молодежь за стол. Иногда подбрасывал денежек, когда видел, что у кого-то из студентов с ними туго. К нему можно было прийти с любой проблемой, бедой. Он внимательно выслушивал и помогал.
Как-то, помню, Катин-Ярцев затеял переезд. Мы помогали ему паковать вещи, складывать книги в большие картонные коробки. Я поразился, какая большая у него была библиотека.
— Юрий Васильевич, неужели вы все это прочли?
— Это все для вас.
Он покупал книги по искусству, театру и просто хорошую классику. И всегда давал студенту почитать книгу, подходящую для подготовки роли.