Иван Стебунов: «После рождения сына у меня ощущение, что жизнь только началась»
Иван Стебунов давно полюбился зрителю как характерный и разноплановый герой. Ярко заявив о себе в «Курсантах», он создал много запоминающихся образов в кино. А еще актер 20 лет служит в театре «Современник», в прошлом сезоне сыграл главную роль в новой постановке по пьесе Чехова «Дуэль», сейчас ждем премьеру «Женитьбы Бальзаминова». А в кинотеатрах с 9 октября — премьера фильма Артема Михалкова «Первый на Олимпе», где Иван сыграл одну из главных ролей.
— Иван, совсем скоро на экраны выйдет фильм «Первый на Олимпе» — с интересным сюжетом, красочными съемками на природе. А помните, как вас утвердили в этот проект?
— Пробы прошли интересно. В прошлом году я впервые в жизни решил заняться голоданием, прилетел в Горный Алтай в специальный санаторий. Там провел без еды десять дней — только вода и масса всяких приятных процедур. (Кстати, через полгода я повторил эту процедуру в Тарусе, там был курс восемь дней.) В общем, открыл для себя интересный вид оздоровления, поднятия энергии. Именно в этот момент мне позвонили с предложением о проекте. Попросили прислать фото, как я выгляжу, потом записать самопробу. И вот тут все совпало: я худой, загорелый, в горах на берегу Катуни, все так невероятно красиво обставлено. Еще надел красную рубаху, которую зачем-то взял с собой. Меня сразу утвердили, хоть это и было дистанционно. Роль серьезная, это предполагает общение с режиссером и все остальное, но, видно, горели сроки, и, в общем, все удачно совпало. Это было замечательно — находиться на Алтае, уже зная, что вернешься в Москву и сразу же поедешь в Петербург на съемки.
— Как вам работалось с режиссером, Артемом Никитичем Михалковым?
— Артем — профессиональный человек, для которого очень важно, что он делает. И это, безусловно, передается всем, кто работает с ним на площадке. Мне самому было дорого находиться в такой атмосфере, где есть ощущение, что для каждого члена съемочной группы проект важен. Обычно кино интересует только режиссера, может быть, в меньшей степени оператора, сценариста — в общем, небольшую когорту людей... На этом проекте каждый был увлечен. Как там костюмеры работали, гримеры — с большой любовью и к режиссеру, и к оператору, ну и ко мне, в частности, и вообще ко всем артистам. Да, команда собралась классная: что ни фамилия, то настоящий профессионал.
— Ваша роль предполагала спортивную активность?
— Да. Я играю военного летчика, очень уверенного в себе человека, знающего, как надо жить, что в этой жизни правильно, что нет, что такое черное, что такое белое, где добро, где зло. Как правило, женщины быстро устают от таких мужчин... Не буду забегать вперед и раскрывать сюжет. Пусть женская аудитория решит, кого должна была выбрать главная героиня — меня или моего соперника. Там есть любовный треугольник. Я не видел финального результата — не стал этого делать, хоть и была такая возможность. Хочу сесть и посмотреть фильм целиком вместе со зрителем, делать для себя какие-то открытия.
— Знаю, что вы любите играть военные роли...
— Очень люблю, мне нравится надевать военную форму, а здесь еще период — конец 40-х — начало 50-х годов. Форма тех лет, конечно, любого мужчину украшает очень сильно. Особенно когда это летчик. Тут что ни костюм, то восторг. Девочки-костюмеры видели, что мне очень нравится белый китель, но по сюжету у нас не было сцен, где я могу его использовать. В итоге они сказали: «Ладно, мы придумали, давай вот в этой сцене ты заедешь за ней в белом кителе». Да, мне невероятно нравится вся эта история.
— Иван, вы упомянули родные места, Алтай, так понимаю, регулярно там бываете. Но значительная часть вашей жизни протекала в Новосибирске. Как вспоминаете свою жизнь там?
— Я действительно своей родиной считаю Алтайский край. Мне там хорошо и комфортно. В детстве ездил на лето в две деревни, мамину, Колыванское, и папину, Шарчино. А родился я в Павловске. Просто моя мама меняла театры, искала лучший для себя вариант, мы сменили несколько городов. До этого был Оренбург, потом перебрались в Новосибирск. И у меня была постоянная смена школ, смена коллектива. Не могу назвать этот город своим, хотя там были и школа, и первые два года театрального училища, и первые влюбленности, первая серьезная дружба, которая до сих пор остается. И первые выходы на сцену в театре «Глобус», где работала моя мама.
— Лет в пять у вас это уже было?
— Да. Не скажу, что мне это нравилось. Нравился спектакль «Карлсон», потому что у реквизиторов оставались пирожные и они меня все время угощали. И спектакль «Золотой слон», мы там играли детей из деревни, где находят золотого слона, и весь колхоз пытается понять, что с ним делать. Очень смешная, мудрая, хорошая пьеса. В колхозе для массовки всегда требовались дети. Это было для нас счастье, потому что там тоже был задействован реквизит, много всякой еды, и было здорово. У нас не было никакого жесткого рисунка, никаких конкретных задач, мы могли просто веселиться и дурачиться на сцене. В общем, это две пьесы, в которых я впервые начал выходить на сцену. Зарплата нам выдавалась в эклерах. И плюс, конечно, возможность быть рядом с мамой. В этом смысле я абсолютно закулисный ребенок. Знал текст за каждого персонажа, и была смешная история, когда один артист в какой-то из праздников решил сократить слова, чтобы быстрее отыграть уже третий или четвертый спектакль за день... А я сидел на балкончике в зрительном зале и громко сказал: «Дядя Володя, вы текст перепутали!»
— Прямо при всех?
— Да, при всех. «Вы сейчас не то сказали!» И начал повторять за ним реплику... В общем, не дал я ему возможности сократить спектакль. Ну, это мне лет пять или шесть было буквально.