Искусство жить красиво
Около трех часов ночи четырнадцатого декабря 1901 года к Тверской пожарной части подлетел на лихаче городовой и вызвав брандмейстера, взволнованно сообщил о сильном пожаре в только что отстроенной гостинице «Метрополь»...
Огонь заметили в вентиляционном канале одного из апартаментов гостиницы. Растерявшиеся постояльцы и персонал бросились его тушить, в суматохе забыв оповестить о случившемся пожарную команду. Между тем пламя набирало силу. Загорелись ковры, устилавшие коридоры отеля, обшивка стен в номерах и вестибюлях. Удушливый дым стремительно заполнял лестничные пролеты.
Со всех концов города к месту бедствия мчались пожарные команды. Привели в действие пять паровых труб и ручные насосы, но огонь не сдавался. У пожарных не оказалось в достаточном количестве высоких лестниц — взбирались по связанным малярным стремянкам. Чуть позже были выдвинуты две двенадцатисаженные лестницы и на крышу поднялись более тридцати пожарных. Неожиданно перекрытия рухнули, столбы дыма и пламени взвились в небо.
Огонь бушевал двое суток. Как свидетельствовали очевидцы, «все четыре верхних этажа, огромная роскошная концертная зала, надворные постройки выгорели; крыша, исключая переднего фасада, провалилась, а равно и обрушились потолки один за другим». Ходили слухи, что пожар возник неслучайно и кто-то крупно нажился на страховке...
Проектирование гостиничного комплекса «Метрополь» на Театральной площади началось за два года до наступления ХХ века. Именно тогда Санкт-Петербургское страховое общество приобрело для перестройки старую гостиницу в самом центре Первопрестольной. Москвичи издавна называли ее Челыши по фамилии бывшего владельца — купца первой гильдии Павла Челышева.
Отцом-основателем и главным спонсором нового строительства стал успешный железнодорожный магнат Савва Иванович Мамонтов. В Москве его знали как человека азартного, увлекающегося, энергичного, мецената и покровителя искусств, прозванного современниками Саввой Великолепным и Московским Медичи.
Мамонтов задумал вовсе не гостиницу, а грандиозный культурно-досуговый центр, какого еще не знала Москва, — с театром, залами для танцевальных вечеров, художественными галереями, спортивными залами, катком на крыше, отелем, ресторанами и зимним садом. И все это он предлагал оформить в стиле модерн — последней европейской «фишки».
В новой постройке Савва планировал разместить свое любимое детище — частную оперу, на сцене которой блистал молодой Федор Шаляпин. Огромный шестиярусный театр должен был превзойти и Венскую оперу, и соседний Большой театр, в котором насчитывалось 1750 мест. Мамонтов же говорил о зрительном зале в 3100 мест.
«Савва всегда замахивается на что-то грандиозное», — усмехнулся модный московский архитектор Лев Кекушев и отправился за границу, чтобы ознакомиться с первоисточниками. Именно его бюро получило престижный заказ. Вернувшись, Лев Николаевич и его команда приступили к созданию проекта и его реализации.
Но Савву явно что-то не устраивало, и на фасады «Метрополя» был объявлен международный конкурс, в котором приняли участие лучшие из лучших архитекторов. По иронии судьбы конкурс выиграл Лев Кекушев. Однако заказчик предпочел Вильяма Валькота, проект которого занял четвертое место.
Потрясенный несправедливостью, Кекушев тяжело переживал поражение. «Савва, похоже, заболел англоманией», — иронизировал он. Выбор Мамонтова вызвал недоумение у многих. Как мог Валькот, никому не известный британец одесского разлива, потеснить такую знаменитость, как Кекушев? Ему всего двадцать четыре, он еще никак себя не проявил и ничего не создал. Рассматривать Валькота в качестве руководителя огромной стройки было по меньшей мере легкомысленно. Да и о его проекте отзывы были так себе: «Три этажа совершенно голых стен очень скучны; пятый этаж, покрытый сплошь изразцами, напротив, чересчур богат». Но Савва никого не хотел слушать. Он знал, что делал. Проект Валькота больше подходил для его задумок...
Савве Ивановичу хотелось продемонстрировать Москве искусство наступающего ХХ века — символизм и модерн, которые тогда входили в моду. Постройка большого здания в самом центре города предоставляла прекрасную возможность громко заявить о новых образах и формах в сфере художественного декора — ведь у модерна был свой язык. Фасады гостиницы Мамонтов воспринимал как полотна, на которые можно наносить «рисунки» — объемные рельефы, керамические панно, стеклянные витражи, флорентийскую мозаику, металлическую ковку.
Самой грандиозной идеей Саввы Великолепного было желание одеть здание в многоцветную глазурованную плиточную облицовку и тем самым украсить его «вечными красками». Двадцать три майоликовых панно с «Принцессой Грёзой» во главе появились на фасадах в 1902—1903-м годах.
Через пару лет после того как панно «Метрополя» предстали взору москвичей, майоликовые вставки Врубеля украсят здание Ярославского вокзала, а по фасаду Третьяковской галереи протянется керамический фриз Виктора Васнецова. Модерн сумеет выйти из музейных залов и укорениться во всех сферах повседневной жизни — от экстерьера зданий до предметов быта. Как иронизировал Всеволод Мейерхольд, модерн «теперь всюду — на тросточках, на домах, в кондитерских и на плакатах».
Барельефы для «Метрополя» Савва заказал двадцативосьмилетнему скульптору Николаю Андрееву. Тот только что возвратился из Парижа, где работал в мастерской Родена. Фигурный фриз, опоясывающий здание, станет первым серьезным проектом молодого скульптора и блестящим элементом наружного декора «Метрополя». Хотя вереница полуобнаженных мужчин и женщин с их томной, эротичной пластикой многими воспринималась как дерзость и попрание всех норм.
Работы были в разгаре, когда случилось то, чего никто не мог ожидать: Мамонтова арестовали по обвинению в крупных растратах. Пешком под конвоем знаменитого «миллионщика» на потребу глазеющей публики провели через всю Москву от Сухаревки до Таганской тюрьмы. Однако в суде случился казус: выдающийся адвокат Федор Плевако сумел доказать, что Мамонтов не имел корысти, а руководствовался лишь интересами дела. Присяжные его оправдали, и Мамонтов был отпущен, но разорен — все его активы пошли на погашение долгов.
После страшного пожара 1901 года казалось, что на этой истории можно поставить точку, но «Метрополь», словно сказочная птица феникс, возродился из пепла. Гостиничный комплекс был отстроен заново и торжественно открыт зимой 1905 года. Анонс в газетах гласил: «С 20-го сего февраля открывается в доме С.-Петербургского общества страхований на Театральной площади гостиница и ресторан «Метрополь». Завтраки, обеды и ужины. Известный парижский оркестр салонной музыки под управлением г. Жоржа».
«Метрополь» соответствовал самым высоким мировым стандартам комфорта, которые предъявлял ХХ век. В номерах предусматривались вентиляция и система отопления, телефоны и горячая вода, отдельная туалетная комната с ванной и ватерклозетом. Имелись даже холодильники — хотя лишь в виде емкостей, наполняемых льдом.
Гостиница сразу сделалась чрезвычайно популярной у состоятельных господ и богемы. Остановившийся в «Метрополе» весной того же года поэт Михаил Кузмин — петербуржец и известный эстет — писал другу: «Я в неистовом восторге от гостиницы... Она поражает вкусом, где каждая дверная ручка — художественна, нет ничего наляпанного, масса света, легкость и простота всей мебели, дающая интимность и вместе с тем какой-то помпейский вид».
Публика восхищалась элегантностью отделки и атмосферой утонченного богатства. Тон задавал просторный вестибюль парадного входа с фантастической красоты люстрой в стиле ар-нуво. Стены были облицованы ониксом, пол выложен графитом из Мексики. Лестницу охраняли римские волчицы из уральского змеевика. Уже на входе посетителям давали понять: они попали в гранд-отель для избранных.