Фанни Каплан. Загадка женщины с зонтом
Ранней весной 1917-го с Нерчинской бессрочной каторги на пяти тройках уезжала с подругами эсерка Фанни Каплан. Женщина, которая в августе следующего года возле московского завода Михельсона, по официальной версии, покушалась на Ленина. Но время заметно поколебало это предположение. Какую же роль она сыграла в таинственной истории?
Начало ХХ века. Россия охвачена революцией. Манифест Николая II «Об усовершенствовании государственного порядка» не снизил волну народного недовольства. В ответ на дарованные царем свободы — слова, собраний, союзов — гремят выстрелы, рвутся бомбы, газеты пестрят траурными рамками: террористы убивают одного важного сановника за другим.
В рапорте минского и киевского губернатора Павла Курлова от двадцать третьего декабря 1906 года говорилось: киевский полицмейстер донес, что 22 сего декабря, в 7 часов вечера, в 1-й купеческой гостинице на Подоле, в доме № 9, произошел сильный взрыв. Из пострадавшего номера выскочила пара и бросилась на улицу, но там женщина была задержана собравшейся публикой и городовым Плосского участка Брагинским, а мужчина скрылся. При обыске у задержанной женщины найден револьвер, «браунинг», заряженный восемью боевыми патронами, паспорт на имя Фейги Хаимовны Каплан, девицы, 19 лет, модистки, выданный Речицким Городским Старостою Минской губернии 16 сентября 1906 г. за № 190, а также чистый бланк паспортной книжки, обложка которого испачкана свежей кровью...
О других подробностях происшествия сообщили газеты от двадцать шестого декабря: «В момент взрыва из дверей гостиницы выбежала какая-то молодая женщина и побежала по тротуару, вслед ей с лестницы гостиницы слышался чей-то голос: «Держи, держи!» Бежавшую женщину схватил случайно проходивший мимо крестьянин; женщина кричала: «Это не я сделала, пустите меня», но ее задержали с помощью подоспевшего городового... Задержанная сказала, что ничего не знает, а как только увидела огонь, бросилась бежать из номера. Вызванный врач «скорой помощи» сделал раненой перевязки, найдя у нее поранения или огнестрельным оружием, или же осколками бомбы».
В гостинице Каплан находилась с Виктором Гарским по кличке Мика — снимая номер, он предъявил портье паспорт на имя Зельмана Тома, — выходцем из Бессарабии, который был старше ее на два года. Бомбу, скорее всего, собирал именно он — товарищ Фанни по партии анархистов. Впрочем, девушка была связана с Гарским не только политическими убеждениями, но и пылкими чувствами.
Каплан препроводили в Лукьяновскую тюрьму, сфотографировали, дактилоскопировали, описали приметы: «Рост около 156 см, телосложение среднее, лицо бледное, глаза продолговатые, карие, с опущенными уголками, волосы темно-русые, над правой бровью рубец от раны».
Длившееся неделю расследование установило: бомба предназначалась для киевского, подольского и волынского генерал-губернатора Владимира Сухомлинова.
На допросах Фанни ни в чем не созналась и подельников не выдала, в том числе и своего возлюбленного, который, сбежав из гостиницы, залег на дно и не подавал вестей. Про себя лишь сообщила, что постоянно живет в Одессе, в доме тридцать восемь по Разумовской улице на Молдаванке. Отец — учитель хедера, еврейской религиозной начальной школы. Кроме нее в семье еще семеро детей.
К анархистам Фанни попала случайно. Выучившись на белошвейку, устроилась в одесскую мастерскую. Но бесконечные взмахи иглой навевали глубокую тоску и казались каторгой: девушка еще не подозревала, что вскоре это слово обретет для нее буквальный смысл.
Новая компания «ниспровергателей основ» пришлась ей по вкусу — в боевой организации состояло немало энергичных молодых людей. Об опасности вчерашняя белошвейка не задумывалась, а атрибуты тайны — явки, пароли, револьверный блеск, собрания в укромных местах — будоражили кровь миниатюрной пышноволосой брюнетки, получившей кличку Дора. Присутствие же Гарского заставляло трепетать девичье сердце...
Дело Каплан военно-полевой суд рассматривал тридцатого декабря 1906 года. Пятеро офицеров — полковники Немилов и Липинский, подполковник Пацевич, капитаны Богатырев и Тиньков — решили судьбу мещанки, «именующейся Фейгой Хаимовой Каплан, преданной суду начальником войск Киевского гарнизона по обвинению в изготовлении, хранении, приобретении и ношении взрывчатых веществ с противною государственной безопасности и общественному спокойствию целью». Ее лишили всех прав и состояния и обрекли на бессрочную каторгу. Приговор был «обращен к исполнению 8 января 1907 года».
К месту своего вечного пристанища Каплан предстоял мучительный путь пешком, ибо как «склонная к побегу», она должна была проделать его в ручных и ножных кандалах под охраной — в далекое Забайкалье. В длинное путешествие осужденные пускались не сразу — долго, порой месяцами ожидая, когда их включат в этапную партию. Подробности изнурительной дороги Каплан неизвестны. Но скорее всего, большую часть огромного пути она и впрямь преодолела пешком, так как добралась до Нерчинской каторги лишь двадцать второго августа 1907 года.
Ее определили в Акатуйский острог, куда помещали политических и лиц, осужденных за подрыв — часто в прямом смысле — государственных устоев.
Тюрьма вместе с деревянными постройками примыкавшего к ней поселка: домами и службами администрации, казармой конвойной команды, располагалась в угрюмой глуши — котловине, окруженной со всех сторон сопками. До Читы шестьсот с лишним верст, единственная местная достопримечательность — могила декабриста Михаила Лунина.
Вскоре Каплан перевели в Мальцевскую тюрьму, где сидела известная эсерка Мария Спиридонова, совершившая теракт против усмирителя крестьянских восстаний в Тамбовской губернии Гавриила Луженовского. Ее приговорили к смертной казни, замененной вечной каторгой. В заточении Фанни со Спиридоновой сблизились.
Поразительный факт: Мария, завоевавшая огромную популярность благодаря громкому судебному процессу, и другие осужденные не брели в Забайкалье как Каплан — пешком и в кандалах, а ехали в пассажирском поезде! Ожидая появления знаменитой эсерки, на станциях собирались огромные толпы. Увидев ее, люди начинали восторженно скандировать: «Да здравствует Спиридонова! Привет Спиридоновой!» Они осыпали ее цветами, подарками, кидали свертки с едой.
Александра Измайлович, тоже эсерка, была близкой подругой Марии. Вместе с товарищем по партии Иваном Пулиховым она пыталась лишить жизни минского и киевского губернатора Павла Курлова. Суд приговорил обоих террористов к смертной казни, однако, как и Спиридоновой, приговор Александре заменили бессрочной каторгой.
Измайлович и Спиридонова, ехавшие в одном поезде, добрались до маленького городка под названием Сретенск, где пробыли несколько дней. Но дальше они и другие женщины не последовали пешком в Мальцевскую тюрьму — каторжанкам предоставили два вместительных экипажа. По свидетельству Измайлович: «В пути около полудня располагались в каком-нибудь хорошем местечке, около речушки, и часа три валялись на траве, купались, пили чай. Я первые дни много шла босиком. Но скоро пришлось сдаться. Ноги, обожженные горячим песком и исколотые, давали себя знать. Пришлось сесть в экипаж».