Элина Быстрицкая. Незаметный герой
Немногие знают, что одна из самых красивых актрис советского кино тоже приняла на себя удар Великой Отечественной войны. Совсем девчонкой она пошла работать в госпиталь, стала медсестрой и наравне со взрослыми ухаживала за ранеными бойцами, спасала жизни. Быстрицкая была человеком сдержанным, благородным — о своем незаметном подвиге, из которых и складывалась наша Победа, она рассказывать не любила...
«Аксинья!» — так часто окликали на улице народную артистку СССР Элину Быстрицкую, вспоминая ее самую знаменитую роль в фильме Сергея Герасимова «Тихий Дон». Конечно, были и «Добровольцы», и «Все остается людям», и «Неоконченная повесть», и другие картины. Но именно Аксинья ей помогла в жизни и... помешала.
Впервые я увидел Элину Авраамовну на сцене в конце восьмидесятых. Тогда Быстрицкую зритель уже подзабыл, она гастролировала по стране в паре с народным артистом СССР, «нашим Ипполитом» Юрием Яковлевым. Быстрицкая выступала недолго, что называется на разогреве, пела романсы в огромном цветастом платке, вспоминала съемки в «Тихом Доне». Особенно запомнилось, что она была малоэмоциональна. Ее взгляд смотрел куда-то в прошлое, но не в настоящее, совсем не в зал. Говорила тихо, почти не улыбалась, даже с некой настороженностью. С горечью рассказывала, что многие судачат про ее сложный характер:
«Когда училась в театральном институте, один мой однокурсник в тот момент, когда я сидела и учила какие-то сказки о Ленине, которые должна была прочитать на траурном вечере 21 января, в день смерти Владимира Ильича, подошел тихо сзади и громко в ухо мне свистнул какой-то свистулькой. У меня звон в ушах! Оглохла. Я вскочила и дала ему пощечину. Потом устроили собрание, меня обвинили в недостойном поведении. Вынесли постановление: Быстрицкую исключить из комсомола, и с просьбой в дирекцию — исключить из института. Когда в райкоме комсомола сказали, что я должна отдать свой комсомольский билет, я показала его издалека и заявила: «Я его на фронте получала, и не вам у меня его забирать». Все обошлось, и я продолжила учебу. Кстати, когда я играла в фильме «Добровольцы» Лелю Теплову, которая заступается на комсомольском собрании за мужа Колю Кайтанова, вспоминала тот случай из моей жизни, когда меня клеймили.
Еще в институте был случай, когда отказалась танцевать с одним мальчиком, объяснила, что от него плохо пахнет. Тот парень начал канючить: «Вот, я из села, значит, Быстрицкая не любит запах хлеба». Да от него так разило, что я не могла с ним рядом стоять! И опять стали говорить про мой сложный характер. И так всю мою жизнь! Но могу сказать: у меня такой характер, что всего, чего я хотела добиться, я добивалась. Но через большой труд. А если не получалось, я отходила в сторону».
В 1999 году, по результатам опроса читателей одной популярной газеты, Элину Авраамовну назвали «самой красивой женщиной уходящего века». Когда я пришел к ней в Малый театр, чтобы вручить диплом и подарки, понял, почему она такая... недоверчивая. В беседе призналась, что ей надоели разговоры только о красоте, что мало кто Быстрицкую воспринимал как актрису. Режиссеры вызывали на пробы, но сразу предлагали совершенно другое. Поэтому и фильмография такая небольшая.
— О своей какой-то особой внешности я впервые услышала во время войны, когда 13-летней девочкой работала в госпитале, — рассказывала Элина Авраамовна. — Помню, как-то проходила мимо раненых, и вдруг один другому говорит: «Какая хорошенькая девушка идет, посмотри!» Честно говоря, даже не подумала, что это про меня. Оглянулась — никаких других девушек нет. А эти раненые смотрят на меня. Я так удивилась! Побежала домой, долго разглядывала себя в зеркало — ничего интересного не увидела... Знаете, с годами я поняла, что в нашем обществе лучше быть ровной, неприметной, без зигзагов. Внешность привлекает к себе внимание как источник не очень добрых чувств. Поэтому в жизни моя внешность мне мешала. На сцене помогала, пока я играла героинь. Когда в возрасте начала играть характерные роли, то пыталась свое лицо изменить гримом... Но в жизни, думаю, внешность не главное. Помните, как у Николая Заболоцкого:
...Что есть красота
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Думаю, лучше огонь.
От него теплее.
— Элина Авраамовна, а как для вас началась Великая Отечественная?
— Война — это очень страшно. Я рассказываю о ней всегда с осторожностью, чтобы не огорчать никого. Голод, гибель людей у тебя на глазах, запах крови, который меня потом всю жизнь преследовал...
В конце мая 1941 года мы с мамой из родного Киева поехали на каникулы в Нежин, что в Черниговской области, где служил военным врачом мой папа. Помню, перед отъездом зашли в мастерскую, чтобы починить примус. И там мастер спрашивает: «Мадам, куда это вы собрались? Война же будет!» На что мама ответила: «Не говорите глупостей!» И вот 22 июня в полдень к нам в домик в Нежине в распахнутое окно заглянула лошадиная морда. Мы отодвинули занавеску, на лошади военный курьер: «Капитану Быстрицкому пакет!» И тогда мама всплеснула руками и сказала: «Война».
Бомбежки, погрузка частей местного военного гарнизона в эшелоны, воздушные тревоги, длинные очереди на призывных пунктах... Я тоже хотела защищать Родину и через неделю после начала войны пошла в госпиталь, в котором служил мой отец. Его хорошо знали и уважали. Но я без папиной помощи, сама обратилась к комиссару госпиталя и попросилась работать. Сначала разносила раненым почту, писала письма под их диктовку, читала им вслух газеты. А параллельно пошла на курсы медсестер. К слову, поначалу не хотели туда принимать: из-за невысокого роста меня воспринимали как первоклассницу. Но я все-таки настояла на экзаменах и выдержала их.
Потом уже работала медсестрой. Знаете, строчки из песни «Вставай, страна огромная» для меня не просто слова, тогда действительно на защиту страны встали все: и стар и млад. За годы войны с госпиталем мы объехали много городов. Как сейчас помню в Одессе одного солдата, для которого я сдавала свою кровь. Лицо такое белое, а ресницы длинные, черные. Он лежал на одной кровати, я — на другой, а между нами трубочки, по которым шла кровь. Через много лет, когда я уже училась в театральном институте в Киеве, мы случайно встретились в магазине. Он сам окликнул меня. Я его узнала только по ресницам... Горжусь военными наградами: орденом Отечественной войны, значком «Сын полка», медалями. Я их обязательно надеваю в День Победы.
— «Сын полка»?
— Да-да, ведь не было такого значка — «Дочь полка». А в госпитале я была сама младшая, и меня опекали старшие. Что занимательно, меня им наградили уже в пенсионном возрасте, вспомнили о военных заслугах... Знаете, ведь мне в свое время пришлось самой доказывать, что я воевала. Да-да! Когда устраивалась в штат Малого театра, одна «милая» заведующая отделом кадров, вдруг сказала: «Не может быть, чтобы эта женщина участвовала в войне, она лжет». Тогда я поехала в архив, который располагался в Подольске, и начала разбираться. Поначалу там документов не нашли. Понятное дело, мне было 13 лет, я была вольнонаемной, а не мобилизованной. Но потом отыскали меня в документах на довольствие и уже по ним — другие доказательства, что я все-таки работала в этих госпиталях и даже получала зарплату.
— Всегда хотел узнать, кто выбрал вам такое красивое и необычное для Советского Союза имя.