Дарья Шпаликова рассказывает о своей жизни, родителях и карьере

Караван историйЗнаменитости

Дарья Шпаликова. Завещание

Я очень чувствовала отца. Он был одинок, несмотря на множество друзей, коллег-товарищей и приятелей. И я ощущала его одиночество даже на расстоянии.

Записала Ирина Майорова

Фото: Sovkino Archive/Vostock Photo

Накануне каждого Нового года папа приносил в дом огромную сосну. Однажды он, как всегда, поставил ее в ведро с песком, и мы начали украшать ветви игрушками. Успели развесить только половину — дерево упало. Часть игрушек разбилась на мелкие брызги-осколки, и папа, поохав, пошел за бельевым шнуром. Вколотил в стенку гвоздь (кажется, это было единственное, что он мог делать по хозяйству), закрепил за него один конец веревки, другим обвязал ствол. Оставшиеся игрушки мы развесили пореже, заполняя пустоты дождем из фольги. Странно, что не сама встреча Нового года, а именно эти приготовления остались во мне ощущением праздника — веселого, шумного и очень счастливого.

Мне было лет пять-шесть, когда мама заказала Деда Мороза. Дедушка из бюро добрых услуг подарил мне шоколадный телефон, который я куда-то спрятала, а потом так и не нашла. Очень сильно переживала потерю.

Главное разочарование тех лет — подаренная на день рождения красная деревянная лошадка. Вместо уздечки веревочка: дернешь — лошадка ржет. Кто-то из взрослых сказал: если за время, пока звучит «и-го-го!», успеть загадать желание, оно обязательно сбудется. Я дергала, загадывала, но желания сбывались очень редко.

Когда была совсем маленькой, мы с папой часто играли в придуманную им игру. Он сажал меня на загривок, бегал трусцой из комнаты в комнату и читал сказку про Чики-Брики-Лимпомпони. Последние строчки я обычно дослушивала на антресолях — взгромоздив меня туда, папа делал вид, что уходит. Я начинала вопить — и тогда он меня снимал.

Однажды я заболела ветрянкой и несколько дней пролежала с высокой температурой. Кажется, мама была на съемках, поэтому у моей постели с утра до ночи дежурил папа: давал лекарства, мазал зеленкой, кормил, читал книжки. И каждой из сказок придумывал новую развязку. Я сердилась:

— Нет, это неправда! Там не так!

Отец строил умоляющую гримасу:

— Дашук, ну пусть теперь у сказки будет другой конец? Хоть разочек!

Мы часто гуляли по берегу находившегося неподалеку от дома пруда. Однажды зимой шли по льду, по самой кромке. Вокруг — ни души, только бездомные собаки бегают, высоко поднимая замерзшие лапы. В какой-то момент мне стало страшно.

— Папа, пошли домой! Вдруг лед провалится?!

— Не бойся, не провалится. И вообще — ничего и никогда не бойся.

Сделали несколько шагов, я снова заныла:

— Хочу домой!

— Ладно, пойдем...

Когда было тепло, ездили в парк Горького. Тамошних аттракционов я очень боялась. Отец тащил меня на американские горки, на колесо обозрения:

— Давай прокатимся!

Я упиралась:

— Не хочу! Мне страшно!

— Ты что, Даша?! Это же так здорово!

Дав себя уговорить, сидела в кабинке ни жива ни мертва и мечтала только об одном — чтобы все поскорее закончилось. А папа радовался как мальчишка: свистел, кричал, ухал филином.

Папа был мне ближе, чем мама. И роднее, что ли. Мамой я восхищалась — она была сказочно красивой. Когда мы выходили с ней на улицу, все оборачивались. Фото: из архива Д. Шпаликовой

Если аттракционы были для меня пыткой, то долгие прогулки по аллеям я очень любила. Мы шли рядом, но каждый был сам по себе. Отец — в своих мыслях, я — в своих. Перекинемся парой фраз и опять надолго замолкаем. Наверное, во время этих немногословных прогулок у отца рождались стихи.

Впрочем, они приходили к нему везде: в трамвае, в очереди за продуктами. Оставалось только записать. Мне кажется, папа никогда не сочинял стихи специально. Наверное, у кого-то так бывает: человек садится за стол, кладет перед собой стопку бумаги, делает сосредоточенно-серьезное лицо и говорит: «Сейчас буду сочинять». У кого-то так бывает, но это не про папу...

В трехкомнатной квартире на Шверника у отца был свой кабинет, где стояли высокие, под потолок, стеллажи с книгами, огромный письменный стол, большая кровать. Обычно он работал по ночам, когда мы с мамой спали, и тогда на следующий день вставал ближе к обеду, но если ночью не писал, поднимался очень рано, часов в шесть. Мы с ним из окна наблюдали, как мама в красивом спортивном костюме бегает по стадиону стоявшей рядом с домом школы.

Несколько лет назад, разбирая архив родителей, я нашла заполненную рукой отца анкету. Официальный бланк с традиционным набором вопросов. Куда она предназначалась — непонятно, но папа документ испортил. В графах «ФИО» и «род занятий» написал: «Шпаликов Геннадий Федорович, штат Техас, журналист», в графе «жена» — «Гулая Инна Иосифовна, место работы — стадион, профессия — марафонец».

Прикрыв глаза, словно наяву вижу, как папа расхаживает по комнатам в лыжной шапочке — он не снимал ее даже дома и даже летом, в тренировочных штанах и с голым торсом. Зимой отец иногда неделями ходил в одном и том же черном свитере, и заставить его переодеться было невозможно. А то вдруг начинал по четыре раза в день менять рубашки — в шкафу их висело с десяток: чистых, накрахмаленных...

Разбирая архив родителей, нашла заполненную рукой отца анкету. Куда она предназначалась — непонятно, но папа документ испортил. В графах «ФИО» и «род занятий» написал: «Шпаликов Геннадий Федорович, штат Техас, журналист», в графе «жена» — «Гулая Инна Иосифовна, место работы — стадион, профессия — марафонец». Фото: из архива Д. Шпаликовой

Перед поездкой на «Мосфильм» с очередным сценарием папа просил у меня школьный синий портфель, куда и складывал бумаги. Говорил, что он приносит ему удачу.

У отца часто менялось настроение, и это не могло не отражаться на мне. То он возился со мной часами: рассказывал какие-то истории, кружил на руках по комнате, то вдруг становился мрачным, раздражительным, мог оборвать на полуслове: «Помолчи, а?!» Я обижалась, забивалась в угол с куклой или книжкой.

Когда в памяти встает образ отца, тут же, будто подпись под фотографией, всплывает строчка из его стихотворения: «И варежка в руке предчувствием разлуки...» Уже тогда, в раннем детстве, я чувствовала: он не сможет постоянно быть рядом, куда-то уйдет, исчезнет. Так хорошо не бывает долго. Так весело, смешно и грустно долго не бывает...

Папа был мне ближе, чем мама. И роднее, что ли. Мамой я восхищалась — она была сказочно красивой: длинная толстая коса, огромные лучистые глаза, мраморная кожа, стройная фигура. Когда Инна надевала черные кожаные брюки и красную жилетку и мы выходили с ней на улицу, все оборачивались. Мама очень нравилась мужчинам, они даже разговаривали с ней не так, как с другими женщинами. И отец ее очень ревновал, а мама ревновала отца.

Они оба были с причудами, сильно любили друг друга и так же сильно ненавидели. Наверное, еще тогда я поняла: любовь — это мука, любовь — это страдание. И отец страдает именно потому, что очень любит: меня, маму, женщин, друзей. Если бы меня спросили, к какой категории людей можно отнести Геннадия Шпаликова, я бы сказала:

— Человек влюбленный.

Уточнили бы:

— Влюбленный в кого?

— Просто влюбленный...

Ссоры между родителями случались все чаще. Иногда мне становилось так страшно, что я звонила бабушке, маминой маме, просила: «Забери меня отсюда!» Бабушка Люда требовала к трубке сначала Инну, долго ей что-то внушала, потом разговаривала с Геной. Иногда этих телефонных нотаций оказывалось достаточно для их примирения, иногда — нет. Если бабуля понимала, что утихомирить Инну с Геной не удается, ловила такси и ехала из Чертаново на Шверника, забирала меня к себе.

Бабушку Люду и ее родную сестру Зинаиду папа звал «воспитательницами». Бездетная, рано схоронившая мужа баба Зина была более мягкой — жалела и Инну, и Гену, и меня. У моей бабушки характер был пожестче. Она обязательно находила повод, чтобы отчитать зятя: «Почему ботинки нечищеные? Почему пивом пахнет?»

В характере отца была мальчишеская отчаянность. Он и мне внушал: «Никогда и ничего не бойся!». Фото: Г. Тер-Ованесов/РИА Новости

Помню, как однажды бабушка Люда говорила кому-то по телефону: «Гена невыносимый человек. Он все время пьет, является домой в невозможном состоянии, а ребенок все это видит. Так больше не может продолжаться!» Мне очень хотелось вступиться за папу — сказать, что он пьет не всегда, а только с горя или от радости. Что он очень хороший, обожает меня и маму. Но я промолчала, потому что бабушка могла подумать, что нарочно подслушиваю ее разговоры.

Дом, который еще совсем недавно казался мне таким устроенным, красивым и надежным, стал рушиться. Со стеллажей в папином кабинете начали пропадать книги — целыми полками. Потом со стен исчезли картины, подаренные родителям Марком Шагалом, — маленькие яркие полотна с летающими женщинами, которые я так любила рассматривать. Мама перестала пускать папу в дом. Кричала, стоя в прихожей: «Ты снова?! Как «нет»?! От тебя пахнет пивом!» — и захлопывала дверь.

Однажды, оставшись за порогом, папа пошел к соседям, перелез с их балкона на наш — восьмой этаж! — и разбив в балконной двери стекло, появился в комнате с улыбкой от уха до уха, а потом сделал стойку на руках. Дескать, какой же я пьяный, если способен на такое. Отец вообще был очень крепким, сильным физически. Сдавать стал за год до смерти: появились одутловатость и рыхлость, начал стремительно расти живот.

Последнее воспоминание из той жизни, где мы еще втроем, — путешествие в Крым. Вернее начало путешествия. Я очень боялась предстоящего полета, просто умирала от страха. Мне так хотелось, чтобы мама и папа меня поддержали, успокоили, но они опять о чем-то спорили, занимались багажом, билетами... Я моталась за ними как хвостик, заглядывая в лица молящими глазами. Сам полет и отдых на море из памяти стерлись начисто, а вот воспоминание о страхе и неоправдавшейся надежде на помощь — осталось.

Это была единственная наша совместная поездка. Больше родители никогда не брали меня с собой — ни в отпуск, ни в киноэкспедиции.

Я очень чувствовала отца. Он был одинок, несмотря на множество друзей, коллег-товарищей и приятелей. И я ощущала его одиночество даже на расстоянии. Неделями живя у бабушек — то у одной, то у другой, представляла: вот со съемочной площадки он едет в парк Горького, бродит там по аллеям, а потом возвращается в пустую квартиру. Пустую, потому что мама или на съемках, или у подруг. А если даже и дома, то сидит погруженная в себя и ничего вокруг не замечает. Но уж лучше так, чем если бы Инна ждала Гену, чтобы затеять новую ссору.

Иногда, зажмурившись и прижав кулаки к груди, я просила кого-то неведомого: «Пусть мама папу не выгонит! Пусть не кричит, что от него пахнет пивом и что с «таким» она больше жить не может!» Тогда папа тихонько пройдет в свой кабинет, нальет в чернильницу чернила и станет писать, а на столе перед ним, как всегда, будет стоять моя фотография. Значит, я есть, пусть не рядом — где-то, но есть.

«Уходят в будни наши торжества...» — это строчка из еще одного стихотворения Геннадия Шпаликова. Ее я могу взять эпиграфом к тому времени, когда отец и мама уже расстались. Папа часто лежал в больницах. В разговорах взрослых я все чаще слышала слово «психушка». Оно казалось мне странным, страшным и почему-то неприличным. Может потому, что бабушки Люда и Зина произносили его пониженным тоном, почти шепотом.

...Все ушло в будни. Серые, хмурые, безнадежные. Ролей маме не давали, зарплата в Театре-студии киноактера была крошечной, и мы бедствовали. Выживали только благодаря бабушке Люде, которая работала кассиром в Доме ткани на Ленинском проспекте. Бабуля покупала нам продукты и одевала, строча по ночам на машинке платья, юбки, блузки.

Лакомством для меня были даже карамельки-подушечки, что же касается шоколада и фруктов, то они в нашем доме не появлялись давным-давно. И вот однажды вечером приходит какая-то женщина из Литфонда. Ставит на пол в прихожей огромный пакет с мандаринами, апельсинами и яблоками:

— Передайте это в больницу Геннадию Федоровичу!

Мама косится на мешок, потом смотрит тетеньке в глаза:

— А почему не нам? Мы тоже очень нуждаемся!

— Почему же не вам? — отвечает женщина. — Хотите — берите себе.

Взяли мы с мамой хоть один фрукт из этого пакета или нет, не помню. Кажется, не взяли — мама передала литфондовский гостинец отцу через кого-то из друзей.

Один из последних сценариев отца назывался «Девочка Надя, чего тебе надо?». Тяжелая, трагическая история, которую никто не хотел ставить.?Мне запомнилась папина фраза: «Нужно уметь переступить через безнадежность».

Это было в октябре 1974 года. Я жила у бабы Люды, и папа приехал меня навестить. Не сняв плаща и ботинок, прошел на кухню. Руки в карманах.

— Ну ты, Гена, как всегда, — проворчала бабушка, — в своем репертуаре.

Папа спросил:

— Можно я с Дашей погуляю?

— Нет, — отрезала Людочка. — Она уже гуляла.

— Мы далеко не пойдем. Посидим на детской площадке у вас под окнами.

— Нет. На улице холодно, и вообще...

Папа молча протянул руку к раковине, взял размякшее от воды мыло и с силой сжал его в кулаке — между пальцев поползла серо-коричневая масса...

Папа часто просил друзей-кинематографистов поснимать дочку, а потом увешивал моими фотографиями все стены в доме. Фото: из архива Д. Шпаликовой

Мы сидели на лавочке возле детской площадки. Разговаривали. Папа сказал: «У тебя бывают периоды, когда ты теряешься. Когда приходится от всех отбиваться. Но ты держись — это пройдет». Мы попрощались, и он ушел. Это была наша последняя встреча.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Деми и ее Демоны Деми и ее Демоны

У пятидесятисемилетней Деми Мур давно не было громких премьер

Караван историй
Палеонтологи уточнили устройство первых зубов Палеонтологи уточнили устройство первых зубов

Изначально зубы у костных рыб образовывались по краям челюстей

N+1
Разговорчики в строю Разговорчики в строю

Адвокат Добровинский выполняет заявки читателей

Tatler
Самый хозяйственный мужчина по знаку зодиака - кто он? Самый хозяйственный мужчина по знаку зодиака - кто он?

Кого лучше выбрать себе в партнеры, чтобы с чистой совестью ничего не делать

Cosmopolitan
Владимир Коренев. До и после Ихтиандра Владимир Коренев. До и после Ихтиандра

Ранний брак удержал Владимира Коренева от многих ошибок

Караван историй
Парься меньше, живи больше: почему пофигизм стал религией посткризисной эпохи Парься меньше, живи больше: почему пофигизм стал религией посткризисной эпохи

Какую философию продают авторы незамысловатых трактатов о лучшей жизни?

Forbes
Меган и Гарри. Неприкаянные Меган и Гарри. Неприкаянные

Сумеют ли герцоги Сассекские выдержать испытание свободой и сохранить семью?

Караван историй
Сантьяго Ластра: «Время ненужных инноваций уходит» Сантьяго Ластра: «Время ненужных инноваций уходит»

Интервью с мексиканским шеф-поваром Сантьяго Ластра

Bones
Наше время Наше время

Актриса Марина Александрова: о своих близких и зачем дома вигвам

Домашний Очаг
Как носить запонки на рубашке: подробный гайд для стильных парней Как носить запонки на рубашке: подробный гайд для стильных парней

Как и когда носить мужские запонки?

Playboy
Катя Кузнецова: «Рада, что серьезные разочарования случились еще в юности» Катя Кузнецова: «Рада, что серьезные разочарования случились еще в юности»

Актриса Катя Кузнецова о съемках, харассменте и отношениях

Караван историй
Родителей не выбирают: звезды, выросшие в семьях преступников, – жуткие истории Родителей не выбирают: звезды, выросшие в семьях преступников, – жуткие истории

Звезды, чьи родители когда-то ступили не на ту дорожку

Cosmopolitan
Дарья Мельникова: «Я мечтаю обрести равновесие» Дарья Мельникова: «Я мечтаю обрести равновесие»

Придумщица и бунтарка, мама двух сыновей, жена и актриса

Psychologies
Что делать, когда все раздражает. Советы психолога Что делать, когда все раздражает. Советы психолога

Повышенная раздражительность может сигнализировать о нерешенных проблемах

РБК
Диагноз по селфи. Как пять российских ученых научили искусственный интеллект оценивать людей по фото Диагноз по селфи. Как пять российских ученых научили искусственный интеллект оценивать людей по фото

Машины научились считывать характер человека по фото и делают это лучше людей

Forbes
7 вещей, которые не должна делать приличная девушка 7 вещей, которые не должна делать приличная девушка

Современная приличная девушка даже думать о таком не должна

Cosmopolitan
История премии Bad Sex in Fiction Award: кто и за что получал награду за худшее описание секса в литературе История премии Bad Sex in Fiction Award: кто и за что получал награду за худшее описание секса в литературе

Почему неуклюжая сцена секса еще не значит, что роман плохой?

Esquire
Меркатор: человек, который изобрел современную карту Меркатор: человек, который изобрел современную карту

Карты в проекции Меркатора остаются популярными среди мореплавателей и авиаторов

Популярная механика
Чем запить лекарство Чем запить лекарство

Ты привыкла запивать таблетки первым, что попадется под руку? Это ошибка

Лиза
«Я была живым трупом»: Елена Бережная о насилии партнера и романе с Сихарулидзе «Я была живым трупом»: Елена Бережная о насилии партнера и романе с Сихарулидзе

Елена Бережная едва не лишилась жизни по вине партнера Олега Шляхова

Cosmopolitan
Как движение #MeToo трансформируется в российских реалиях Как движение #MeToo трансформируется в российских реалиях

Почему в России харассмент и абьюз не считаются серьезной проблемой

РБК
Правила жизни Кевина Бейкона Правила жизни Кевина Бейкона

Правила жизни актера Кевина Бейкона

Esquire
Тексты из цикла «Сцены эпохи дефицита» Николая Кононова Тексты из цикла «Сцены эпохи дефицита» Николая Кононова

Тексты Николая Кононова из цикла «Сцены эпохи дефицита»

СНОБ
Алкоголь и загрязнение воздуха включили в список модифицируемых факторов риска развития деменции Алкоголь и загрязнение воздуха включили в список модифицируемых факторов риска развития деменции

Число факторов риска развития деменции выросло до 12

N+1
Не могу сказать «прощаю» Не могу сказать «прощаю»

Почему так трудно отпустить прошлые обиды и все забыть

Лиза
В России бороться с боязнью химии будут с помощью VR-технологий В России бороться с боязнью химии будут с помощью VR-технологий

В ИТМО разрабатывают проект психокоррекционной программы по борьбе с хемофобией

Популярная механика
Правила жизни сэра Ричарда Брэнсона Правила жизни сэра Ричарда Брэнсона

Предприниматель, остров Некер, 70 лет

Esquire
Выйти из тени Выйти из тени

Правдивые факты о том, как уберечь кожу от опасного воздействия ультрафиолета

Playboy
Физики собрали 128-кубитный чип на фотонной интегральной схеме Физики собрали 128-кубитный чип на фотонной интегральной схеме

Изготовлен 128-кубитный чип — наиболее крупное на сегодня устройство такого типа

N+1
Как выбрать лучшую судьбу: взгляд с Востока Как выбрать лучшую судьбу: взгляд с Востока

Разбираемся в восточном взгляде на то, как достичь счастья

Psychologies
Открыть в приложении