Ега-биха и родная речь
В написанном специально для GRAZIA BOOK рассказе автор исследует путь блудной родной речи к отчему дому.
1
Ега-биха живет, живет и живет. Ее маленький деревянный дом находился на поляне, которая выдрана неровным куском в самой глубокой глубине темного леса. За избушкой тоже высокий и плотный лес. Но он вроде как забор. В него заходишь с разрешения Ега-бихи и через скоро оказываешься на берегу Смородины. А там уже и Калинов мост. Ега-биха много работает. У нее не убрано и пыльно. У нее нет времени заниматься хозяйством. Она встречает на крыльце людей, которые вышли из леса на поляну со стороны Яви и заглядывают к ней во двор. Избушка почти всегда повернута передом к калитке. Только для самых буйных и злых дом поворачивается глухой стеной. Когда человек заходит в избушку со стороны калитки, то избушка приподнимается на желтоватых куриных ногах в редких перьях. Ноги переминаются, иногда трясут когтистыми ступнями и отворачиваются дверью от поляны к густому лесу, где течет Смородина. Иногда кривовато поворачивается, и дверь смотрит на лес как бы боком. Но ничего. Люди или человек после поворота выходят из избушки и выходят в лес. Зачем Ега-бихе убираться, когда у нее тут проходной двор.
2
Забор вокруг Ега-бихиного участка сделан из человеческих костей, реже звериных. На частых кольях – черепа, иногда они вздыхают или воют. Многие люди толпятся у калитки, боятся, не заходят. Только дети бегают, играют, иногда вытаскивают кости и черепа с забора. Взрослые ругаются. Черепа почти никогда. Только если дети отломают кусок кости. После того как яблоко солнца закатывается за лес, глазницы черепов загораются как фонари. Так в густой темноте люди, оказавшиеся в дополянном лесу, ночью выходят из леса на их свечение.
3
В правом кармане Ега-бихиного передника живет, живет и живет Родная речь. Когда нет посетителей, Ега-биха расстилает короткошерстный ковер и выпускает ее поползать. Когда ест сама, то сажает Родную речь в блюдце с вареньем или сметаной. После Ега-биха вытирает ее полотенцем, чтобы не липла. Когда Ега-биха забирается на печь поспать, то выкладывает Родную речь на подушку рядом. Родная речь обижается, если варенья мало или если Ега-биха уделяет ей мало внимания.
4
Родной речи вот когда не додали варенья, то она пытается уползти по пыльному натоптанному полу. Дом почувствовал полом, задрал крыльцо-брюхо вверх, и Родная речь вместе с утварью откатилась прямо в печь, хорошо что остывшую. Или вот дом дремлет, Ега-биха во дворе набирает воду, никто не может, кроме нее, набирать эту воду, Родная речь выползает уже на порог, там ее берет в руки ребенок, ожидавший Ега-бихиного приема и отправки к Калиновому мосту. Мальчик играет с Родной речью, подкидывает, ей нравится взлетать, а потом он вытаскивает острую кость из забора и принимается тыкать в сосочки Родной речи посредине и на самом кончике ее тела. Та сердится, изгибается змеей, отпружинивает от почвы и влетает мальчику в рот, подвигает мальчиковый язык и присоединяется. Ребенок радиоточкой говорит вдруг взрослым женским человеческим голосом-репортажем о людях в автобусах. О людях в автобусах. О людях в автобусах. Все на дворе принимаются смотреть на мальчика и слушать его. Избушка просыпается, наклоняется в сторону ребенка. Ега-биха подбегает к мальчику и выуживает у него изо рта Родную речь.
5
Родная речь не разговаривает сама, вообще не издает звуков. Ега-биха не любит говорить. С приходящими людьми пары слов не свяжет, чаще когтистыми пальцами показывает, куда идти. Но с Родной речью она разговаривает, поет ей и иногда даже читает. У Ега-бихи шкаф с книгами за дверкой. Родная речь очень нудная, любит, чтобы Ега-биха читала одни и те же сочинения и одни и те же страницы. Ега-биха читает, Родная речь гордится. Собой. У нее классический вкус, но Ега-биха понимает почему. У Родной речи есть работа. Раз в три дня Ега-биха варит кисель, остужает его у маленького окошка на подоконнике, затем помещает туда Родную речь. Сутки Родная речь плавает в киселе и соединяется со всеми другими языками людей Яви, которые говорят по-русски – хорошо, плохо ли, чисто ли, или с ошибками, является ли для них русский первым, или вторым, то есть неродным, нематеринским, или они только учат его, или только думают на нем, или только говорят, но не пишут, или пишут, но не говорят. Для нее не имеет значения географическая точка языка, кровная или паспортная национальность человека, им пользующегося, всех их поддерживает, напитывает Родная речь Ега-бихиным киселем. Если Родная речь забросит эту работу, то люди хуже начнут подбирать слова, труднее общаться между собой, не смогут договариваться, знакомиться, писать, чего-то делать новое, учить другие родные речи и вообще понимать кого-то либо, язык перестанет меняться и жить. Поэтому Ега-биха запрещает Родной речи выползать даже на двор.
6
Когда Родная речь в киселе наработается, то начинает стучать о стенки кувшина. Ега-биха достает ее когтистыми ладонями, вытирает специальным полотенцем, вышитым Ега-бихой, хотя она не рукодельница особо, кладет Родную речь на печь или к себе в карман. Родная речь долго потом спит. Когда просыпается, любит послушать что-то любимое, простое. Например, как Ега-биха читает очень старую книгу с именем Родной речи на обложке, где только отдельные буквы, и слова, и коротенькие тексты. Бывает, люди уже стучатся, или слышно, как они ругаются в очереди во дворе или за калиткой, а Ега-биха читает Родной речи книжку с ее именем.
7
Ега-биха очень устает на двух своих работах. У нее есть взрослая дочь, которая живет в лесу со стороны Яви и охраняет поляну с Ега-бихиным домом от живых. Иногда ловит мертвых, тех, которые сразу соображают, куда попали, и пытаются убежать обратно через лес. Ега-бихина дочь с ней не разговаривает, потому что мать много лет назад запретила ей уйти жить к людям и превратила ее в кобылу. Дочь Ега-бихи не помнит, как она выглядела человеком. Она может превращаться в лосиху, волчицу, птицу, лягушку, но в женщину никогда. Дочь Ега-бихи продолжает делать свою работу, но с матерью даже не здоровается, если встречает.
8
Ега-биха однажды так устает, что перестает принимать людей. Она когтистыми ладонями гонит всех за калитку. Некоторые не хотят, три дня тут уже стоят, некоторые целыми семьями. Тогда дом поднимается и выпихивает, выпинывает огромными птичьими ногами народ за калитку. Один человек дерется, бьет куриную ногу поленом. Избушка злится, хватает человека своими тремя когтистыми пальцами левой ноги и вышибает его за забор в поле. Он летит и кричит, остальные глядят со страхом. Ега-биха запирает калитку на засов из трех рук с тремя перстнями – с рубином, алмазом и изумрудом. Никто никогда не берет их. Кости по всему забору сходятся еще плотнее. Еще не стемнело, а глазницы черепов загораются. Ега-биха спит на печи. Что делать, люди все легли в поле ждать и заснули. Потому что если Ега-биха спит, то и они.
9
Ега-биха спит, спит и спит. Так устала, что даже забыла Родную речь вытащить из кармана. Родная речь выползает из передника, скатывается с печи. Плюхается на пол, но избушка спит, не чувствует, хоть светло еще, и колодец спит, и даже черепа-сторожа заснули. Родная речь у двери прыгнула на бочку, оттуда на засов запрыгнула и его открыла. Дверца чуть жалобно проскрипела, говоря, что Родная речь опять уползает, но ни Ега-биха, ни избушка не проснулись. Родная речь по ступенькам попрыгала лягушкой с крыльца, и поползла по двору тихонько. Обползала его весь, скучно. Решила сползать поглядеть на свой народ, хоть и неживой уже. Родная речь она или нет. А перед ней три руки костяные засовами, с истлевшими рукавами, с тремя перстнями – с рубином, алмазом и изумрудом. Родная речь тихо заплакала от обиды, полились слезы из ворсов на ее теле.
10
Родная речь сидит у калитки и плачет. Совсем стемнело. Ега-биха все спит. Тут справа по забору лезет человек, тот самый, который не хотел уходить из Ега-бихиного дома и которого избушка выкинула. Человек собирается заносить ногу, чтобы перебраться на ту сторону, тут от движения просыпается ближайший череп, зажигается, воет по-особенному и выпускает из глазниц в перелазчика огня. Тот хоть мертвый, а вспыхивает и прогорает в скелет. Родная речь сидит ни жива ни мертва. Новый скелет падает головой во двор, а ступнями все за забор держится. Все черепа загораются, воют, кости на заборе ползают, скрипят, люди за забором просыпаются, пугаются. Ега-биха и дом просыпаются тоже. Родная речь соображает, прыгает еще горячему скелету на голову, потом, обжигаясь, заползает по нему на забор, а оттуда уже плюхается на бок спящей как ни в чем ни бывало крупной старухе. Оттуда падает на землю, уворачиваясь от ног мятущихся людей, которых ей уже не посмотреть, так темно и страшно, и уползает в темноте в лес.
11
В лесу Родной речи страшно, ползти холодно и колко. Она думает пойти назад к избушке, но не знает куда. Деревья за ней и над ней сомкнулись, как волна. Родная речь в настоящем лесу впервые за много лет. Он живой, темный и громкий. Тут пищат, плачут, рычат, дышат. К языку приближается кто-то, не такой крупный, как человек, Ега или избушка, или как волк, но Родной речи чуть крупнее. Та замирает, ее изучает влажный и мягкий нос, потом лижет мелкий шершавый язык, а сверху и по бокам колется. Родной речи становится щекотно, она передергивается, еж отбегает. Родная речь ползет и ползет дальше. Ее колют еловые иголки, перелезает через бревно, прыгает с него, неудачно брюхом, и еловая игла втыкается ей прямо в самое нежное место на кончике. Родная речь плачет, потом пытается вытащить иголку, чешась о низ бревна, но игла заседает еще сильнее. Родная речь плачет, плачет и плачет. Ползет дальше. Слышит удары по дереву и дыхание. Человеческое, живое. Темнота расступается, но как-то не так, как обычно, а желтым электрическим светом. Дровосек рубит березу, а во лбу у него горит электрический свет. Родная речь слышит приближение кого-то магического, но не Еги. Забирается в сапог Дровосеку. К нему подходит большая волчица, принюхивается-принюхивается и рычит. Тот не выпускает пилу и убегает как может. Родную речь трясет в голенище вверх и вниз, вверх и вниз.