Клуб
Эпикуреец
Миша встает с колен
Судьба маленького человека посреди разгула праздничной стихии, охватившей и не покидающей центр Москвы.
Актер-кукольник Крейг Шварц прославился, когда стал Джоном Малковичем. Все, конечно, думали, что это сам Малкович вдруг забросил съемки в кино, отрастил волосы и начал выступать с марионетками. Но мы‑то знали, что это хитрый Крейг Шварц через секретную дверцу попал в тело голливудской звезды и сделал из него себя. Фильм «Быть Джоном Малковичем» — великое кино о судьбе и предназначении человека. Три номинации на «Оскара», четыре номинации на «Золотой глобус», вечная слава! Это кино, а в жизни вот такой случай был.
Мы с Денисом шли по сказке. Вокруг были розовые пингвины, исполинские кресла и висячие сады Семирамиды — на Кузнецком Мосту шел фестивальный пересменок. Праздник варенья теснил фестиваль мороженого, а им обоим на пятки наступала подготовка к празднованию Дня города. А еще благоустройство, плитка, жара. Пингвинов пока не вывезли, банки с вареньем только расставляли, и тихой константой пешеходной зоны оставались увитые искусственной зеленью арки и многоуровневые конструкции — на их фоне гости города и фотографировались. Денис — почтенный отец семейства, вырвался в центр повидаться со мной на кофе. Взяли пива. Денис оглядел разгуляй, вздохнул: «Да, Москва. А ведь лет двенадцать назад предлагали всей семьей в Израиль эмигрировать…» И тут жахнула фонограмма, Кузнецкий Мост сначала покрыло женское пронзительное меццо-сопрано, а через куплет к нему присоединился баритон. Ноты перевирали оба, но чувствовалось — стараются. «Эх, полным-полна моя коробочка…» — тянул баритон. Денис опрокинул в себя остатки пива: «По‑моему, там «ой» и «коробушка»…» Самобытная трактовка песни увлекала нас — мы подтянулись к сцене. Их было пятеро. Четыре женщины в засаленном русском-народном и мужик с бубном — в картузе и кроссовках. В проигрышах меццо-сопрано кружилась и сверкала пристегнутой косой. Солнце не щадило самодеятельность. Видимо, это подстегивало коллектив компактно отработать программу и быстрее удалиться под навесы. С остервенением пятерка исполнила «Калинку», «Сама садик я садила», «Шумел камыш», а затем разбавила вокальный блок русской пляской (уж как могла). Наконец, квинтет встал полукругом, по центру два застенчивых шага вперед сделала пристегнутая коса. Она прикрыла глаза и провалилась в негу под первые аккорды «Течет река Волга». У сцены женщина с пакетом снимала выступление на телефон, что, было видно, артистам льстило. Из ближнего кафе потянуло шашлыком, и солистка, не открывая глаз,