Голос в коридоре
18 июня исполняется 210 лет со дня рождения Ивана Гончарова. Лев Оборин рассказывает о его дебютном и, наверное, лучшем романе — «Обыкновенной истории», в которой дядя-прагматик и племянник-романтик оба оказываются глубоко неправы.
1
Однажды преподавательница университетского курса риторики попросила нас привести литературный пример принципиального спора. Мне сразу пришёл в голову спор племянника и дяди Адуевых из «Обыкновенной истории». Молодой Александр Адуев, воспитанный на романтической прозе, жестоко разочарован в любви: его возлюбленная Наденька предпочла ему блестящего ловеласа графа Новинского. Он хочет стреляться с графом и зовёт дядю в секунданты.
— Неизвестно, кто кого убьёт, — сказал Александр.
— Наверное он тебя. Ты ведь, кажется, вовсе стрелять не умеешь, а по правилам первый выстрел — его.
— Тут решит Божий суд.
— Ну, так воля твоя, — он решит в его пользу. Граф, говорят, в пятнадцати шагах пулю в пулю так и сажает, а для тебя, как нарочно, и промахнётся! Положим даже, что суд Божий и попустил бы такую неловкость и несправедливость: ты бы как-нибудь ненарочно и убил его — что ж толку? разве ты этим воротил бы любовь красавицы? Нет, она бы тебя возненавидела, да притом тебя бы отдали в солдаты... А главное, ты бы на другой же день стал рвать на себе волосы с отчаяния и тотчас охладел бы к своей возлюбленной...
Дядя, прагматичный до цинизма предприниматель, пытается растолковать племяннику, что его затея глупа до безобразия, и объяснить ему правила дуэли светской — длительного, иезуитского противостояния, в ходе которого с графом надо не стреляться, а коротко сойтись и «открывать и поражать слабые стороны соперника так, как будто нечаянно, без умысла, с добродушием, даже нехотя, с сожалением, и мало-помалу снять с него эту драпировку, в которой молодой человек рисуется перед красавицей».
— Я боготворил бы Наденьку, — продолжал Александр, — и не позавидовал бы никакому счастью в мире; с Наденькой мечтал я провести всю жизнь — и что же? где эта благородная, колоссальная страсть, о которой я мечтал? она разыгралась в какую-то глупую, пигмеевскую комедию вздохов, сцен, ревности, лжи, притворства, — Боже! Боже!
— Зачем же ты воображал, чего не бывает? Не я ли твердил тебе, что ты до сих пор хотел жить такой жизнию, какой нет? У человека, по-твоему, только и дела, чтоб быть любовником, мужем, отцом... а о другом ни о чём и знать не хочешь.
Я читал этот диалог вслух в университетской аудитории — и помню, с каким воодушевлением слушала его преподавательница. Но финал её разочаровал: побеждённый в споре, молодой Александр самым естественным образом перевёл разговор в другую плоскость — он разрыдался. Вся дядюшкина риторика пошла прахом: «Пётр Иваныч растерялся. Он прошёлся раза два по комнате, потом остановился против Александра и почесал голову, не зная, что начать». Никакая истина в споре не рождается, дядя и племянник говорят на разных языках, как существа с разных планет. Доводы рассудка не пробиваются через доводы сердца, и утешать Александра приходится его тётке, молодой жене Адуева-старшего — только она способна найти срочное лекарство: «Она села подле него, поглядела на него пристально, как только умеют глядеть иногда женщины, потом тихо отёрла ему платком глаза и поцеловала в лоб, а он прильнул губами к её руке. Долго говорили они». Примечательно, что этого разговора Гончаров нам не пересказывает.
2
Адуев-младший — инфантильный эгоцентрист, начитавшийся старомодных романистов вроде Эжена Сю и вообразивший, что обладает возвышенной душой и что мир вокруг него вертится. Адуев-младший — неиспорченный юноша, почти «благородный дикарь», попавший в жестокий мир и в конце концов этим миром съеденный. Адуев-старший — мудрый советчик, надёжный друг, с которым повезло чувствительному племяннику. Адуев-старший — бездушный прагматик, змей-искуситель, издевающийся над искренними чувствами — и за умными рассуждениями прохлопавший любовь и здоровье собственной жены. «Обыкновенная история» — необыкновенно умный роман: он втягивает вас в напряжённое противостояние персонажей — и показывает, что смотреть на это противостояние можно из разных углов, не зная, кому из антагонистов (которые при этом остаются любящими друг друга родственниками) отдать предпочтение. Белинский, озадаченный такой бестенденциозностью «Обыкновенной истории», писал, что Гончаров — «поэт, художник — и больше ничего. У него нет ни любви, ни вражды к создаваемым им лицам, они его не веселят, не сердят, он не даёт никаких нравственных уроков ни им, ни читателю, он как будто думает: кто в беде, тот и в ответе, а моё дело сторона». Белинский неправ: едва ли писатель, не любящий своих персонажей,