#делоцветковой: Юлия Цветкова
Можно ли отправиться в тюрьму на шесть лет за шесть рисунков на тему бодипозитива? Художница и активистка из Комсомольска-на‑Амуре Юлия Цветкова прямо сейчас ждет ответа на этот вопрос — и объясняет, ради чего рискует всем.
Юле Цветковой 27 лет, она живет в Комсомольске-на‑Амуре, и до 2018 года о ней знали только в ее городе. Она создала маленький детский театр «Мерак», много писала и говорила о феминизме, правах ЛГБТ-людей, экологии. Потом задумала провести фестиваль активистского искусства «Цвет шафрана» — планировались четыре спектакля, посвященных социальным проблемам. На фестиваль обратила внимание администрация города: больше всего вопросов вызвала постановка «Голубые и розовые» — о гендерных стереотипах, а не о том, о чем подумала администрация. Провести «Цвет шафрана» не удалось — Юле отказали все городские площадки. А в полицию поступили заявления («от жителей города») с просьбой проверить Цветкову на предмет пропаганды гомосексуальных отношений среди несовершеннолетних и «разжигания ненависти к мужчинам». Против нее возбудили два административных дела, наложили два штрафа — за посты в поддержку ЛГБТ-подростков и за картинки радужных котиков (Юля пытается опротестовать оба штрафа в Европейском суде по правам человека). Следующее дело — уже уголовное — завели «за распространение порнографии». Звучит жутковато, но поводом стали шесть рисунков в детской манере, посвященных бодипозитиву, — картинки были опубликованы в Юлином паблике. Цветковой грозит до шести лет лишения свободы. Весь 2020‑й шла медийная кампания в ее поддержку: в защиту Юли высказались Рената Литвинова, Максим Матвеев, Владимир Познер, Ксения Собчак. Прямо сейчас, пока мы общаемся в зуме, кто-то ищет признаки порнографии в ее рисунках.
На какой стадии ваше дело?
Пошло на новый круг следствия, в третий раз, и это не очень ситуация. Как это происходит? Проводят какие-то оперативно-разыскные мероприятия. В прокуратуре говорят: дело слабое. Пересмотр. Изображения отправлены на очередную экспертизу, а это может занять и три, и четыре, и пять месяцев.
У вас нет ощущения, что люди, которые все это затеяли, уже сами не рады?
Мне кажется, они практически с самого начала были не рады. Все ожидали легкой добычи. В их понимании я — женщина без какого-то социального статуса, не при муже, не при деньгах. Все рассчитывали на другой сценарий. Но система так устроена, что, когда дело есть, когда в него вложено столько сил и люди за него получили звездочки, отменить его — один шанс на миллион. Я верю в удачу, но пока ничего не понятно. И я не жду, что дело просто возьмут и закроют.