Обыкновенное чудо
Ирина Слуцкая, семикратная чемпионка Европы и единственная российская фигуристка, ставшая обладательницей двух олимпийских медалей, при первой встрече никак не производит впечатление «железной леди». Между тем Ирина, как никто, умеет держать удар. Она не сломалась, когда у нее тяжело заболела мама, а затем у самой Ирины обнаружили серьезное заболевание сосудов. Врачи говорили, что о фигурном катании надо забыть. Но запреты – не для Слуцкой. Уже через год она выиграла все чемпионаты, в которых принимала участие. Это было «обыкновенное чудо».
Каждый день Ирины расписан по минутам на несколько месяцев вперед. Мы встретились в короткий «пересменок» в Детской юношеской спортивной школе фигурного катания Ирины Слуцкой, что расположилась в поселке Заречье.
– Ирина, вы начали заниматься фигурным катанием в 4 года. В столь юном возрасте вряд ли это было вашим собственным решением. Вероятно, выбор сделал мама?
– Я часто простуживалась и много болела. Доктор сказал, что мне надо укреплять здоровье. Ведь раньше дети тренировались на улице. Катались и в 10, и в 20, и в 30 градусов мороза. Вот мама и отвела меня на каток.
– Вам сразу понравилось кататься на коньках?
– Я этого не помню, но мама говорит, что не очень. А лет в шесть, из-за того, что я немного приболела и пропустила несколько занятий, меня не взяли на выступления, где я должна была быть Снежинкой. Я страшно обиделась и твердо сказала маме, что больше к этому тренеру не пойду. И перешла в Сокольники, где моим бессменным тренером стала Жанна Громова. Спортивный интерес у меня родился достаточно рано. Лет в десять я уже четко понимала, чего я хочу. Желание быть первой, желание завоевывать медали перебороло все.
– Вы всегда хотели стать победительницей?
– Да. У меня была мечта – выиграть чемпионат мира. Я хотела показать все, что я умела делать на тренировках, а на тренировках я могла делать очень многое. У меня все время был какой-то спортивный азарт. Удивительное дело – в жизни я человек неазартный, но в спорте вдруг появлялся азарт. Во время соревнований я даже спорила с тренером на деньги, что выполню прыжок. И с девчонками на тренировках мы так же делали. У меня жизнь была полна приключений, азарта. Спорт сначала был для меня развлечением, а потом стал смыслом жизни. Лет в 14 у меня появилось ощущение, что это не просто занятие, а работа. Мама мне так и говорила: «Я хожу на работу, а ты на тренировки. Тренировки – твоя работа, и ты там все должна по максимуму выполнять». Когда я начинала халтурить, мама меня ругала. Конечно, бывали моменты, когда я очень старалась, а все получалось не так. Тогда я бросала коньки и кричала, что не буду больше кататься, но мама и тренер быстро приводили меня в чувство и объясняли, ради чего я должна трудиться. Огромное спасибо им за это, потому что если бы они расслабили меня и расслабились бы сами, то у меня бы ничего не получилось. Соблазнов было много. Мама вложила в меня всю душу, все сердце. Я сейчас воспитываю двоих детей и поражаюсь, как она это делала.
– Мне трудно представить, как маленькая хрупкая девочка могла выдерживать такие нагрузки – по две тренировки в день.
– Две тренировки на льду, а помимо этого занятия по общей физической подготовке, и хореография, и джаз-классы, и растяжки. Я была фанатом своего дела. Уверена, что только из преданных фанатов и получаются спортсмены. Есть минимальная доля удачи. Бывает, что попадаешь не в то время не в то место, как случилось со мной на Олимпиаде в Америке.
Летом я любила ездить на сборы в Швецию с питерской школой фигурного катания. Там был замечательный каток, шикарнейший зал. Я с утра уходила и тренировалась – сама, либо с тренером по общей физической подготовке, либо с Жанной Федоровной Громовой.
– У вас же не было нормального детства. Вы и в детский сад не могли ходить, и в школе было сложно учиться, и погулять и поиграть с подругами времени не хватало. Как вы все это терпели?
– У меня было прекрасное детство. В детский сад я ходила. С утра тренировалась, а к обеду приходила и оставалась до вечера. Но мне то забывали компот оставить, то суп подогреть. Конечно, я обижалась, плакала и просила маму оставить меня лучше одну дома, чем в детском саду. Мама услышала мои молитвы, и с шести лет я перестала посещать детский сад – оставалась дома одна. Мама с работы контролировала меня по телефону. Как-то она позвонила, а я ей говорю: «Мама, я есть хочу». Она отвечает: «Не волнуйся. Скоро я приду и покормлю тебя». А через некоторое время я ее успокаиваю: «Не переживай, я сосиски поела. Достала из морозилки и положила на батарею. Так что все в порядке». Когда была маленькая, я еще и на танцы успевала ходить. Мечтала научиться и на фортепиано играть, и, когда моя подружка решила поступать в музыкальную школу, я отправилась с ней. Но дома-то инструмента у меня не было – не хватало денег, чтобы его купить, да и ставить его было некуда. Мы жили в однокомнатной квартире. Но я не расстроилась. Перешла в группу хора.
Конечно, иногда мне было обидно, что все гуляют, а я вечно занята. Но я многое успевала – и в резиночку прыгала, и в казаки-разбойники играла, и в войнушку, и в снежки, и в прятки. Все это было, но немножко сжато. У меня не было такого количества улицы, как у других. Не было пионерского лагеря. Но зато я увидела мир. Когда все сидели в школе, я могла уехать в Америку. Ездила по Европе. Самостоятельно изучала язык, потому что понимала, что без знания языка в чужой стране будет сложно – надо же понять, куда ехать, что делать. Школа мне тяжело далась. Класса до шестого-седьмого я училась хорошо. Потом начались разъезды – сложно стало. Но все предметы я сдавала.
Когда мне было 13 лет, мы поехали на чемпионат мира среди юниоров в Америку. Нам дали 90 долларов суточных. Я сразу же купила себе Барби с розовыми волосами. У нас тогда таких кукол не было. О них можно было только мечтать. Я шила ей платья. У нее был огромный гардероб вечерних нарядов. К роме этого, я купила плеер и кофту с капюшоном. Это была неописуемая роскошь. Маме я привезла пижаму, правда, она оказалась размеров на десять больше, чем нужно, но главное, я смогла на свои деньги купить подарки. Я до сих пор всегда что-то привожу родителям. Это такой кайф, когда ты знаешь, что заработала все это сама, что ты можешь помочь своим родителям. Мне до сих пор легко отдавать, а вот принимать я научилась совсем недавно. Я очень рано поняла, что я ответственна за свою семью, своих родителей. Очень четко распределяла, что нам необходимо в первую очередь. У меня были свои «хотелки», и они реализовывались. Я помню свою первую видеокамеру, покупку первого автомобиля «Таврия». До этого в Америке я взяла в аренду зеленый длиннющий «Форд». Села и поехала. Мама, абсолютно белого цвета, вжалась в кресло. А я нормально приехала и припарковалась. Наверное, сказалось, что у меня папа всю жизнь за рулем, а я – с 18 лет. Но собственную машину я купила уже в Москве.