GALA БиографияСтиль жизни

Наследник и балерина

О романе юной балерины Матильды Кшесинской и цесаревича Николая Александровича в обществе много говорили, но никому и в голову не приходило осуждать. Так уж повелось: многие великие князья сожительствовали с балеринами, имели от них детей. А наследник в тот год еще даже и помолвлен не был.

Текст: Елена Прокофьева

Как бы удивились светские дамы и господа конца XIX века, если бы узнали, какую бурю вызовет в начале века XXI само упоминание о том, что у государя Николая II до брака была любовница, что он любил еще какую-то женщину, помимо своей супруги. Впрочем, в конце XIX века никто и заподозрить не мог, что Николай станет последним российским государем, что ему вместе со всей семьей придется принять мученический венец, что он будет канонизирован как святой. Никому – и в первую очередь ему, романтически настроенному юноше, очарованному красотой семнадцатилетней балерины.

Они познакомились 23 марта (здесь и далее события датированы по новому стилю. – Прим. ред.) 1890 года. В этот день в театральном училище был выпуск. Матильда Кшесинская, одна из лучших учениц, выбрала для экзамена паде-де из балета «Тщетная предосторожность». В голубом платье, расшитом букетиками ландышей, причем бумажные цветы дополнялись живыми, доставленными из оранжерей, благоуханными, – большеглазая, миниатюрная, с изящной, но вполне женственной фигуркой, Матильда в тот день была не просто прелестной, а ослепительной. Недаром всю творческую жизнь Матильды критики будут называть ее «феей» и «фарфоровой куколкой»: вдохновение заставляло ее красоту сиять так, что от нее невозможно было отвести глаз. На Матильду смотрели все, и особенно внимательно – императорская чета, Александр III и Мария Федоровна.

Когда же пришло время поздравлять и благословлять воспитанниц, в нарушение правил, согласно которым барышень представляли государю учителя, Александр спросил: «А где же Кшесинская?» Ее мгновенно нашли, и, когда Матильда склонилась к государевой руке, Александр III сказал: «Будьте украшением и славою нашего балета». Позже Матильда вспоминала, что в этот самый миг она в сердце своем дала клятву оправдать доверие и этому она отныне должна была посвятить все свои силы… Но внимание Александра III к воспитаннице Кшесинской в тот вечер еще не иссякло: когда все пошли в столовую, государь спросил у Матильды, где ее место, и, узнав, что ей, как приходящей ученице, место не зарезервировано, к изумлению собрания освободил для нее стул рядом с собой.

Кое-кто из преподавателей решил, что император неожиданно воспылал страстью к юной балерине. Но это казалось невозможным, ведь Александр III славился своей уравновешенностью, идеалом его было постоянство, а супруга, Мария Федоровна, была ему не только женой и любимой, но ближайшим, доверенным другом. Весь двор знал: без ее воли и ведома мало что происходит. И сейчас императрица взирала на происходящее с благосклонной улыбкой. Ясность в ситуацию была внесена, когда государь указал на место рядом с Матильдой Кшесинской наследнику престола, цесаревичу Николаю Александровичу, и сказал с улыбкой: «Смотрите только не флиртуйте слишком».

На самом деле отец буквально указывал сыну на прелестнейшую из присутствующих здесь особ и был бы только рад, если бы между Матильдой и Николаем завязался флирт, а потом и роман, который мог бы отвлечь цесаревича от его влюбленности в принцессу Алису Гессен-Дармштадтскую, – родители считали эту девушку совершенно не подходящей на роль будущей русской императрицы.

«Я не помню, о чем мы говорили, но я сразу влюбилась в Наследника. Как сейчас, вижу его голубые глаза с таким добрым выражением. Я перестала смотреть на него только как на Наследника, я забывала об этом, все было как сон, – писала в своих мемуарах Матильда Кшесинская. – Когда я прощалась с Наследником, который просидел весь ужин рядом со мною, мы смотрели друг на друга уже не так, как при встрече, в его душу, как и в мою, уже вкралось чувство влечения, хоть мы и не отдавали себе в этом отчета».

Скорее всего, чувство влечения в тот момент существовало только в воображении девушки, с первого взгляда влюбившейся в «прекрасного принца». Ее можно понять: вся юность Матильды прошла в непрерывной тяжелой учебе, и вот, в этот самый вечер, который стал ее звездным часом, рядом с ней оказался сам наследник, который к тому же был хорош собой, ласков, кроток и добр. Как не влюбиться, когда душа созрела для любви, а судьба (или государева воля) позволила приблизиться к идеалу, пусть недоступному, но тем более привлекательному. Сам Николай в тот вечер записал в дневник, который скрупулезно вел, отмечая там все, даже самые незначительные события: «Поехали на спектакль в Театральное училище. Была небольшая пьеса и балет. Очень хорошо. Ужинали с воспитанниками». Ни слова о Матильде. Его мысли и чувства принадлежали Алисе Гессен-Дармштадтской.

С Алисой Ники познакомился в 1884 году. Ей было двенадцать лет, и она прибыла вместе с родственниками на свадьбу старшей сестры Эллы (Елизаветы Федоровны) с великим князем Сергеем Александровичем. 8 июня 1884 года Николай записал в своем дневнике: «Встретили красавицу невесту дяди Сережи, ее сестру и брата. Все семейство обедало в половине восьмого. Я сидел рядом с маленькой двенадцатилетней Аликс, и она мне страшно понравилась, Элла еще больше». Конечно, ослепительная красавица Элла не могла не понравиться шестнадцатилетнему юноше, но Ники был слишком порядочен, чтобы даже мечтать о дядиной жене. Зато застенчивая, замкнутая, нервная Аликс (так Алису называли в семье) вызвала у него сначала сострадание и нежность, а потом, когда она раскрылась перед ним, – искреннюю симпатию, переросшую в детскую влюбленность. Они даже нацарапали алмазом на одном из окон итальянского домика в Петергофе свои имена: Alix, Niki. За десять лет Ники и Аликс виделись всего четыре раза. Елизавета Федоровна хотела, чтобы ее сестра вышла замуж за Николая, и помогала влюбленным поддерживать их чувства с помощью переписки. Королева Виктория, бабушка Алисы, несмотря на то, что внешне имитировала негативное отношение к этому браку, на самом деле взвешивала все «за» и «против» возможности союза с такой могущественной державой, как Россия. А вот император Александр III и Мария Федоровна были против решительно и безоговорочно: им не нравилась Алиса Гессен-Дармштадтская. На людях она была неизменно холодной, как говорили о ней – «деревянной», не умеющей проявить ту сердечность, которая необходима русской государыне.

Алиса была болезненно застенчива, и чем больше стеснялась, тем более резко и надменно вела себя по отношению к окружающим. Ники знал ее нежную и ранимую душу, он понимал причины ее поведения… Однако России нужна была мудрая и гибкая правительница, сильная женщина, которая могла бы помочь Ники управлять огромной страной. Императорская чета была уверена, что Алиса Гессен-Дармштадтская не сможет стать такой правительницей. К тому же она была не слишком здорова, да и родственники ее страдали целым букетом разнообразных заболеваний, самым страшным из которых была гемофилия. Впрочем, о ней тогда знали слишком мало, чтобы быть уверенными, что Алиса принесет больные гены в семью Романовых, поэтому опасались общего нездоровья.

Александр III и Мария Федоровна хотели видеть своей невесткой Елену Орлеанскую, дочь графа Парижского, красивую и здоровую девушку, которую даже журналисты называли «воплощением женского здоровья и красоты, изящной спортсменкой и очаровательным полиглотом». Но Николай проявил несвойственное ему упрямство: он мечтал об Алисе.

«Вечером у Мама рассуждали о семейной жизни теперешней молодежи из общества, – записал он в дневнике 21 декабря 1891 года, – невольно этот разговор затронул самую живую струну моей души, затронул ту мечту и ту надежду, которыми я живу изо дня в день. Уже полтора года прошло с тех пор, как я говорил об этом с Папа в Петергофе, а с тех пор ничего не изменилось, ни в дурном, ни в хорошем смысле. Моя мечта когда-либо жениться на Аликс Г. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 г., когда она провела шесть недель в Петербурге! Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты… Я почти уверен, что наши чувства взаимны! Все в воле Божьей! Уповая на Его милость, я спокойно и покорно смотрю на будущее».

Однако Алиса – далекая романтическая мечта. Что если у Ники появится кто-то более доступный, женщина из плоти и крови, женщина, в объятиях которой он сможет отвлечься от юношеских фантазий?

Матильда Кшесинская родом была из потомственной театрально-музыкальной семьи. Разумеется, как и в любой польской семье, у Кшесинских популярна была легенда об аристократическом происхождении: они якобы были потомками графов Красинских, но из-за интриг родственников потеряли все права на титул и богатство. Однако в России над такими легендами посмеивались: что ни поляк – так обязательно благородный шляхтич, словно в польской земле обычных людей и не бывает.

Отец Матильды, впрочем, был человек выдающийся: талантливейший танцовщик Феликс Кшесинский. К тому же он был благороден, горд и добр, вне зависимости от того, имелись ли среди его предков аристократы. Женился по большой любви на Юлии Доминской, тоже бывшей танцовщице, у которой от первого брака с танцовщиком Леде имелось пятеро детей. Кшесинскому Юлия родила еще четверых: Станислава, Юлию, Иосифа и – 1 сентября 1872 года – Матильду. Феликс был нежным отцом и приемным, и родным детям, устраивал им чудесные праздники, был очень внимателен к их интересам и способностям.

Правда, способности его собственных детей были одинаковы: трое стали танцовщиками. Маля – та и вовсе в подражание отцу начала танцевать, едва на ножки поднялась. Младшие дети Кшесинского учились в Императорском театральном училище. Условия там были тяжелые, нечто среднее между тюрьмой и монастырем, и Феликс Кшесинский добился, чтобы его дети ужинали и ночевали дома, а в училище приходили только на занятия.