Франсуа Озон: «Я, безусловно, феминист»
Вам принадлежит фраза: «Когда я был моложе, я был революционером и мне казалось важным уничтожить саму идею семьи, но сейчас я осознал ее важность». Как вы думаете, а к какой революции стремятся современные молодые режиссеры? И за кем из них вы следите?
Ну и вопрос! (смеется) В России всегда нужно говорить про революцию!
Говорим, чтобы не делать!
(смеется) Когда я только начинал снимать, мои первые фильмы были, наверное, выражением какой-то внутренней жестокости, агрессии и попытки выплеснуть эмоции, невзирая на последствия. Но чем дальше я снимал, тем чаще люди вокруг говорили: «Вот, Франсуа успокоился, стал взрослым, начал делать серьезное кино». И, конечно, апогеем этого развития стал фильм «Франц». Он очень спокойный, и все мне после него говорили: «Ну, наконец-то, теперь все ровно и вписывается в какие-то конвенциональные рамки». Но это совершенно не так. Я до сих пор чувствую в себе эту потребность в революции. Меня часто называли enfant terrible, и я до сих пор им и остаюсь. И, наверное, мой новый фильм «Двуличный любовник» снят немножко в пику «Францу» и как раз воплощает мою инаковость, потому что этот фильм очень провокационный.
Кстати о «Франце», там есть пронзительная сцена, в которой немцы поют «Марсельезу» – и делают это совершенно иначе, нежели французы. Какие цели вы преследовали, добавляя в фильм этот эпизод?
В этом фильме мне было очень важно проговорить свои мысли про национализм, потому что, в общем-то, две мировые войны так или иначе вышли из франко-немецкого конфликта. Поэтому мне хотелось показать именно внутренний национализм каждой стороны – и у немцев, и у французов.
Я к чему спросил. «Франц» отличается от остальных ваших картин не только целомудрием и черно-белым изображением, но еще и тем, что это в каком-то смысле политический комментарий. Вас тревожат вещи, которые происходят в Европе? Вы собираетесь исследовать их с помощью кино?
Мне не очень интересно говорить о том, что происходит сейчас, потому что, как мне кажется, работа художника – это все-таки помещать факты в некоторой перспективе, рассматривать их с дистанции. Когда я снимал «Франца», мне было интересно взять события 1919 года и сравнить их с тем, что происходит сейчас, посмотреть, есть ли между ними какая-то связь. Но анализировать реальность сегодняшнего дня – это, на мой взгляд, все-таки работа для вас, журналистов.
Вы однажды сказали, что вам сложнее выражать внутренний мир через персонажей-мужчин. Почему?
На самом деле это связано лично со мной, потому что я сам мужчина, и мне легче проецировать себя в персонажа-женщину. Кроме того, мужчины – это скорее люди действия, а женщины все-таки существуют в мире эмоций, поэтому мне легче изучать психологию людей через женские роли.