Филипп Сэндс: Восточно-западная улица. Отрывок из книги
Изучив архивы и документы Нюрнбергского процесса, профессор права и президент британского ПЕН-клуба Филипп Сэндс написал книгу «Восточно-западная улица». На примере судеб четырех человек, один из которых немец, а остальные — евреи, автор исследует возникновение и развитие геноцида. «Сноб» публикует главу, посвященную деду Сэндса — Леону.
Самое раннее мое воспоминание о Леоне — 1960-е годы, Париж, где он жил с Ритой, моей бабушкой. Они занимали квартирку с двумя спальнями и крошечной кухней на четвертом этаже обветшавшего здания XIX века. Дом, расположенный посреди улицы Мобеж, пропах затхлостью. В нем слышно было, как прибывают и отбывают поезда на Северном вокзале.
Вот то немногое, что я могу припомнить.
Розовый и черный кафель ванной. Леон проводил там много времени, сидел в одиночестве за пластиковой занавеской в углу, который служил ему кабинетом. Нам — мне и моему любознательному младшему брату — вход туда был запрещен. Иногда, если Рита и Леон отлучались в магазин, мы пробирались в запретное место.
Постепенно мы сделались более нахальными, изучали всевозможные предметы на деревянном столе в том углу ванной, не поддающиеся прочтению бумаги на французском или на более далеких от нас языках (почерк Леона отличался от всех, нами виденных, слова паутиной расползались по листу). Стол всегда был завален часами, старыми, сломанными, что подпитывало в нас убеждение, будто дедушка занимался контрабандой хронометров.
Иногда появлялись гости, пожилые дамы со странными именами и лицами. Выделялась мадам Шайнман, всегда в черном, лишь полоса коричневого меха свисала с плеча, миниатюрное лицо напудрено добела, мазок красной помады. Она говорила шепотом, со странным акцентом, по большей части — о прошлом. Языка я не понимал, позднее выяснилось: это был польский.
Еще одно воспоминание: отсутствие фотографий. Только одна, в скособоченной рамке под стеклом, красовалась над никогда не использовавшимся камином. Леон и Рита в день их свадьбы в 1937 году. На фотографии Рита не улыбалась — не улыбалась она и в жизни, я это довольно рано заметил и всегда об этом помнил. Альбомов в семье не было, не было портретов родителей, братьев и сестер (всех давно уже нет, объяснили мне), никаких памяток о них на виду.