«Это будет последняя ошибка Лукашенко»: Мария Колесникова о новых целях оппозиции, переговорах с бизнесом и тревожном звонке в Москву
Мария Колесникова — единственный лидер объединенного штаба оппозиции, кто остался в Минске после выборов 9 августа. В интервью Forbes она рассказала о новой конфигурации штаба, переговорах с бизнесом и чиновниками, назвала главный просчет Лукашенко и дала свой прогноз по тому, как протест будет развиваться дальше.
Мария Колесникова — музыкант, выпускница Белорусской академии музыки и Высшей школы музыки в Штутгарте (Германия). В 2017 году через Facebook (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) познакомилась с председателем правления Белгазпромбанка Виктором Бабарико, чтобы обсудить с ним сотрудничество в организации международных культурных проектов. А в этом году они стали соратниками и в политической работе: Колесникова возглавила предвыборный штаб Бабарико. Когда экс-банкира арестовали, штаб Бабарико вместе со штабом другого незарегистрированного кандидата Валерия Цепкало вошел в объединенный штаб во главе со Светланой Тихановской. Изначально в выборах должен был участвовать ее муж, блогер Сергей Тихановский, но он был арестован. В итоге, единственным сильным соперником действующего президента Александра Лукашенко стала именно Светлана Тихановская, а Колесникова, жена Цепкало Вероника вместе с ней стали лицами оппозиции. После выборов 9 августа Колесникова оказалась единственной, кто из этой тройки остался в Минске (Тихановскую белорусские спецслужбы вывезли в Литву, а Цепкало уехала в Москву). Мы беседовали с Колесниковой на шестой день протестов в Белоруссии, который начались в стране после закрытия избирательных участков и официального объявления Лукашенко сначала лидером, а потом и победителем выборов.
Как вы оцениваете итоги голосования. Удалось ли объединенному штабу оппозиции выполнить те цели и задачи, которые вы ставили перед собой?
Сложный вопрос. Что нам удалось? Нам удалось показать масштаб фальсификации. Нам удалось показать это не только тем людям, которые были в оппозиции, но и всему белорусскому народу. Тем людям, которые приходили — и 6 часов ждали своей очереди у входа в участок. Нам удалось достичь, наверное, самой большой явки за последние 26 лет на выборах. Нам удалось инициировать поддержку Светланы тем, что мы объединились. И чтобы большинство белорусов за нее проголосовало, нам тоже удалось.
Как накануне выборов вы представляли себе день после голосования? Вы рассчитывали на то, что ЦИК объявит вас победителями, или итог голосования должен был выглядеть примерно так, как он в итоге выглядел?
Расскажу про одну долгоиграющую цель Виктора Бабарико, о которой еще 3 месяца мы много думали, и почти все крутили пальцем у виска и говорили, что у нас этого не получится. За 26 лет не было практически ни одной комиссии, которая написала бы честный результат в протоколах. И одной из наших целей было — «взломать» эту систему так, чтобы появился первый человек, который не подпишет протокол — первый человек, который озвучит честные результаты. И в ночь выборов был самый, наверное, волнующий для штаба момент, когда мы получили телефонным сообщением (интернета не было), что 51-й участок подписал протокол, где Светлана с перевесом в 5 раз обыграла действующего президента. Для нас это была очень большая победа, потому что потом все больше и больше участков таким же образом подтверждали результаты. Естественно, Центральная избирательная комиссия их вообще, по всей видимости, не засчитала. Они просто нарисовали цифру 42% на досрочке. Это говорит о том, что какие-то вещи из нашей стратегии сработали, а какие-то — нет.
Но главное, сами белорусы поняли, как никогда раньше, насколько их цинично обманывают. И вот эта цель достигнута. Именно поэтому сейчас такие протесты идут уже неделю или не умолкают. Потому что очевидно стало каждому. Всем раньше было пофиг. В 2015 году, если бы вы спросили у людей, кто баллотировался, они бы не назвали никого, кроме действующего президента.
Да, Центральная избирательная комиссия назвала 80% голосов у действующего президента, поэтому мы не можем сказать, что это наша победа. Но они не признают то, что произошло в обществе. И это для нас — победа.
Мы надеялись до последнего, что у них хватит смелости озвучить честные результаты. Хотя иллюзий ни у кого не было, мы на это надеялись. И мы сделали все, чтобы их поддержать в этом решении. В том числе, мы говорили, что будем поддерживать тех людей, которые будут не соглашаться с фальсификациями.
Тот уровень насилия, который вы увидели после голосования, стал для вас неожиданностью?
Мы не ожидали такого уровня насилия. Я очень сильно огорчена, и мне кажется, что это одна из самых трагических страниц в истории современной Беларуси. Конечно, такого насилия не было за эти 26 лет никогда. В субботу мы провожали в последний путь человека, которого убили. И мы, конечно, потрясены, этого нельзя было допустить. Именно поэтому в ночь с 9 на 10 августа я лично обращалась в администрацию президента и к министру внутренних дел с предложением о прекращении насилия. Я сказала, что мы готовы обсуждать, как это сделать как можно быстрее.
Вам что-то ответили?
Нет, они сказали, что «Ваше сообщение принято, мы его передадим», и все.
Вам лично не страшно было в последнюю неделю оставаться в Минске?
Мне лично за себя не страшно. Мне страшно за то, как цинично ведут себя силовые структуры. И еще мне страшно за одну вещь: я понимаю, что после произошедшего обществу будет очень сложно консолидироваться и дальше жить: тем, кто бил, с теми, кого били. Потому что задержали почти 7000 человек. Понятное дело, что их семьи и они сами никогда не простят этого унижения и избиений. Я вижу в этом большую проблему для будущего диалога, потому что власти перешли какую-то черту, которую они раньше не переходили.
На ваш взгляд, должно быть какое-то разбирательство по тем случаям, о которых узнаем, когда люди выходят из изоляторов?
Безусловно. Каждый случай неправомерного насилия — он должен быть разобран, и люди должны нести ответственность по белорусскому закону.
И Вероника Цепкало, и Светлана Тихановская покинули Белоруссию. Из вашей тройки остались только вы. Означает ли это, что объединенный штаб оппозиции де-факто распался?
Я бы сказала так: 9 августа произошли выборы, на которых кандидатом была Светлана Тихановская. И 10-го августа началась другая жизнь для всех, в том числе и для Светланы, которая вынуждена была покинуть Беларусь. Мы сейчас пытаемся консолидировать активные силы в гражданском обществе. Вы наверняка знаете о создании комитета, который инициировала Светлана и который мы поддержали (речь идет о создания координационного совета, который должен будет обеспечить передачу власти в стране). Мы сейчас работаем вместе в этом направлении. За последние дни произошла перетрансформация наших усилий, потому что мы должны действовать по другой повестке. Появляются новые вызовы, новые пункты, которые важно озвучивать и добиваться каких-то новых изменений. Из которых самый главный – Светлана его озвучивала – это проведения новых честных выборов. В этом плане, мы, конечно, «на одной странице».
Правильно ли я понял, что вы сейчас общаетесь со Светланой и вместе пытаетесь сформулировать ту программу, с которой пойдете дальше?
У нас сейчас идет коммуникация между штабами, и цель этой коммуникации — выработать принципы, по которым этот комитет может работать. Он должен стать такой единицей для возможных переговоров с властью, для передачи власти. И это сложный процесс, где нужно полностью отстраивать и создавать новые механизмы. Но сейчас наши штабы занимаются тем, чтобы этот процесс каким-то образом урегулировать — и дальше просто работать.
А штаб Валерий Цепкало, который входил в объединенный штаб оппозиции, продолжает с вами диалог?
Пока выглядит так, что они не особо активно в этом участвуют, потому что находятся, насколько я понимаю, в России (утром стало известно, что Вероника Цепкало уехала на Украину и сейчас вместе с мужем и детьми находится в Киеве, — Forbes), и у них там другая, своя повестка. Но мы поддерживаем друг друга. Цель у всех одна — это смена действующего режима и новые честные выборы. И, конечно, любая поддержка и любая консолидация сил — она всегда будет этому способствовать и помогать.
Валерий Цепкало предложил создать фонд национального спасения Белоруссии, а также предложил обнародовать личные данные силовиков. Как вы относитесь к этим предложениям?
Дело в том, что у нас три дня после выборов не было связи. Мы чисто физически не могли друг с другом долгое время связаться, и я об их инициативах узнала гораздо позже. Если вопрос состоит в том, нравятся ли мне инициативы или нет, поддерживаю я их или нет, — я считаю, что каждый имеет право придумывать инструменты и искать возможности как-то влиять на то, что происходит. Это очень хорошо. Если говорить о выдаче данных людей, которые сейчас совершают преступления, — лично мне это не близко, потому что я считаю, что даже преступления, которые совершили силовики, должны расследоваться в юридическом, законном поле. Пока в Беларуси нет инструментов для этого, но если мы изначально говорим о том, что хотим построить демократическое общество, то лично мне, Марии Колесниковой, ближе ситуация, где этим вопросом будут заниматься органы, которые для этого предназначены, а не условный народный суд. Мне ближе какие-то демократические, европейские нормы права, по которым могут расследоваться эти преступления.