Хороший плохой злой
Сценарист и отец двух сыновей Олег Маловичко формулирует правила хороших родителей.
Когда мне позвонили из редакции Esquire с предложением написать колонку об отцовстве, я испытал шок: уж кем я себя не считаю, так это хорошим отцом, а тексты на эту тему должны писать хорошие, состоявшиеся отцы, правда ведь?
Но хорошие отцы водятся только в рекламе «Мастеркард» или фантазиях выросших детей. Иногда хорошим отцом считают того, кто успешнее других формирует личность ребенка исходя из ожиданий общества, окружения и своих собственных, и неважно, какой ценой он добивается этого, – результат для него важнее средств, и дети, вырастая, продолжают в угоду отцу штамповать себе подобных на бесконечном пути насилия и страха.
На этом фоне лучшим может показаться отец, которого вообще нет в жизни ребенка: он позволяет ребенку самому познать мир и набить на этой дороге все шишки. Но отсутствие отца порождает в душе ребенка пустоту, и неизвестно, чем он попытается ее заполнить в будущем, в чьи постели приведет его поиск одобрения со стороны старшего.
Так что же значит – быть хорошим отцом? Я не знаю. Этому нигде не учат. Мы передаем ритуалы отцовства от родителей детям, повторяя наших отцов, как наши дети повторят нас, но кто сказал, что мы идем правильным путем, а не дублируем раз за разом ошибочный паттерн?
Мой отец ушел из семьи, когда мне было шесть, и после этого я видел его дважды. Год спустя он появился в моей жизни на один день – кино, мороженое, неловкость – и с явным облегчением ушел пить с друзьями (я упомянул, что у него была другая семья и проблемы с алкоголем?).
Во второй раз мы увиделись на моей свадьбе. Я хотел рассказать ему о накопленных за годы обидах и любви и услышать в ответ рассказ о его чувствах, но вместо этого мы, спасаясь от неловкости и стараясь скорее прекратить разговор, обменялись парой банальностей: он пожелал сыну пойти дальше отца, и да, папа, я пошел дальше, развалив свой первый брак за три года и оставшись в жизни собственной дочери куда более бледным привидением, чем ты был в моей.
Много лет спустя я не поехал на похороны отца, стремясь отдалиться от него еще больше, не осознавая, что тем самым, наоборот, приближаюсь к нему.
Я плохой отец. Этим я не горжусь и не кокетничаю, я будто признаюсь сейчас перед анонимной группой плохих отцов. Я слишком много работаю. Я уверяю себя, что через месяц, год, миллион лет все изменится, понимая, что вру себе, но не находя сил выбраться из порочного круга. Все чаще я, вместо того чтобы помочь сыну с домашним заданием, говорю «погугли», толкая его в объятия другого, глобального (чуть было не написал «настоящего») отца – интернета; у него-то всегда найдется время для моего сына.
Мой сын вырастет и скажет, что я не замечал его, потому что много работал; я возражу, что работал ради него, он ответит, что ему не деньги нужны были. И я разгляжу в нем себя-ребенка, а он, к счастью, еще не будет знать, что вырастет и станет мной и пройдет тот же путь, что миллиарды людей до него, продолжит дело отца, деда и всех пращуров вплоть до Адама.