Алло
Почти пятьдесят лет творчества Петрушевской – это постоянный поиск, движение, языковой эксперимент – вне зависимости от избранного жанра. Она писатель, который не боится страшного и смешного, и человек, которого не смущает эксцентрика. Одни ее рассказы – запрещенные цензурой «Гигиена» и «Новые Робинзоны» – становились пророческими, другие – приковывали внимание особым чутьем на пограничное: как никто другой, она чувствует границы между мирами. Esquire публикует рассказ «Алло»: в квартире героини раздается странный звонок – кто-то рвется сообщить ей о чем-то важном.
Раздался голос как из пустой бочки:
– Алло!
Скрежет, глухой – непонятно, мужской или женский, но старческий, голос в трубке.
Я ответила:
– Ну что?
Молчание. Я отключилась.
– Вы ты не отключиласьб, – продолжал тот же голос.
Я ушла из комнаты, и в коридоре мне сказали:
– Да сядь, нестрыгаб. С трьр тобобой есть разговорец. И не одевайсяб ухоходить, пшиза.
На улице цеце это будетб как сумасшедшая кидаться спасаться бся. Аллоида! Б. Как слышишь? Говори, паско.
Я молчала. Голос звучал как будто во мне, видимо, началась деменция, прием голосов из Якобы внешнего пространства. Ну так, во мне голос, и внутри ему и ответ. Рот на замок. Голос как из пустой бочки:
– Алло! Ты же старая, старая старуха. Тожьно?
Новость!
Голос этот мой внутри меня ответил:
– Ну.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Че ну-то, говори как надлегает. Из ноосферы тебе дребезвонят.
Мой голос ответил:
– Да, академик вернадский.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Кто, я? Я не он, но словечко зяяли у него. Он да, тутутся. Так, ерундовый тейермин, но вам гожб.
Я сказала для выяснения реакции:
– Любо.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Не из той вреквенщии тыдишь. Тыдь как у всеих.
– Ты парагуш. (Голос как из пустой бочки молчит.) Всегда меня интересовал этот диалектизм у есенина, парагуш, а теперь он в точку, точка.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Алло! Да клянь как жашб мон вси. Я все поняла, этот новояз мне как родной, и отвечала:
– Говори, ну что ты придуриваешься. Нашел чем удивлять. Меня, автора глаголов «вздребезнуться» и «сопритюкнуться».
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Ну, гоже.
– Нет, давай как надо. Скажи «согласен». Или «согласно».
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Я согласна.
– Ты девочка?
Голос:
– Да, как ты. Я девоч-вочка. Нет, все во мне осталось как было. Пошла, посмотрела в зеркало в ванной. Вернулась.
– Такая себе девочка, да. Так что ты внутри во мне вережжишь?
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Мы я они дарят тебе молодость.
– Это за что же?
Голос равнодушно произнес:
– Что выяснять-то? У меня явно деменция прекокс. Мне это все слышится изнутри. Ниче себе.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Ничечего у тебя нет, потому и выбрали. Сообща тебе, что тебе бебедарят молодость.
– Так! Сколько мне будет лет?
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Молодо, скоко. Свежий вид, в голве пусто, стремлемление.
– Сорок?
– Иди иди.
– Не пойду.
– Отка.
– Что отка?
Голос как из пустой бочки:
– Алло! Дура, соедеедени. Иди – и отка.
– Что отка?
Молчит. А. Я дошла до ее игры слов: идиотка. Проехали.
– Да, так сколько мне будет?
– Сколько надо.
– Сто двенадцать надо. Вообще рекорд для нашей местности. По-вашему, местносити.
– Не. Рекордод цифра один девять трыы нулл.
Я:
– Но это не у нас.
– У вас.
– Где?
– Читай в совиндформ.
– Это еще что такойча?
– Вчера разместили. Тилитили. Но это дж-данные с девятьсят восемьдесят какого-ни-то года, рекорд для этой территорииэи. А они опубликовали как вчера. Вечорошнее.
Я:
– У меня не совинформ, а совком. И я всегда, когда данные кажутся мне сомнительными, обращаюсь в службу обращений. Я же туда включена. А напарник этот, который мне всегжада отвечает, он всегда первым лезет. Я ему предложила встретиться в гафе, чтобы прийти к соверсенсису. Он молчит.
– Ты такая. Кровь играет. Молода шибко.
Я пожаловалась ей:
– Я его знаю, урода нравственного, он убивает и расчленяет. Еще не поймали, что это он. Но я после многих слуцчаев и совпацдений догадалась. Он уже двадцать пять лет, с детского сада, лезет поперед всих. Но на службе обращений уже что-то унюхали, его выдвигают канжидатом. Он мой теперь напарник, я его изу-учила. Я знаю, что произошла эта ваша ошибка, цифра. Допустим, два двести третий. Уже никого их нынешних не будет, это на что рассчитано? Никого из нынешних в живых не будет, проверить и вывести к результату никто не сможет. Правильная тенденция. Смертность у руководящих запланирована. Девяносто три.
Голос как из пустой бочки:
– Алло! А! Пусть знают, это не предел и достижимая средняя цифра даже у простяг. Но потре-треблять наши триадыды водка хлеб огурец соленый все должны, иначе не идеалы нашего достигнуты-ть. Главное противоречие, первый по потреблению пищевой продукт, влаж вылаж водо-водочные брикеты с ароматом соленого огурца, в плазмобуме. Стойкость дву-суточна, выдается два в одни руки по записи в совиндформе. Никакой толчеи, доставка в течение дня, однакожде де, если нет дома, все, доставщий уходит, очередность пропущена. Правильно. Но инт менделевии еще не настиг нужных показателей по смертности, чего-то они в инте не учли в своем исследоткрытии, сухоспирт пока что не дает хороших резов.
Я:
– Резов?
– Ну результатото-тото (кхм) порога выживаемости. Не достигли главного. На улицах хорошо, пустото, все сидят по локациям ждут невыверенного, необъявленного заноса брикетов по своему адресу, ты выбежал пораньше, когда брикетоноша только что приходил, ты ушел вон вон, а брикетоноша сразу вернулся отдать второй суточный занос, ему неохота вечер терять, он хочет сразу избавиться, вернулся через десять мин, а мин – ты же не знаешь, так знай, это полминуты – и ты, значит, пропустил, ты вышодцы, датчики на порогах дают точное направление, раз порог, быстро, два порог, он прогнут под ногогой, выход, охп, заноша водочных брикетов мигом не застал искомого кто ушел, и все, голодай-дай до завтра. Игра судьбы. Эт-ту ту гру заноша выграл. Ему как как раз остается невзятое. Этто ты, ты волю взял и хотел уйти, так и уйди. Раз ушел, два ушел, тебя-бябябя зачислят как умерше-шерше-шерше-го. Кто два дня не дома, тот мёртв, и больше к тебе не придут не принесут. Запирают-ют твоя дверь. На твои стуки не откроют. И уйдешь кто одинок совсем, сабсим, уйдешь от нас на полу, растаешь-протечешь. Протечешь на потолок нижней квартиры. Узор нка потолке называ-зывается ландыш. По запаху. И я тут же приду на твое пустое место жительства, мне все очистя-тят. Предыдущий занос не вернется. Твоя пайка – теперь моя пайка. Так меня зарядили, водоводо-о-огуречный брикет мой. Заинтерес-выва-выва-ют в достижении. Кхх. Кся ться, пруш.
Зывание.
– Не поннл. Даль шеше. Дальшеше. Воду питьевую дают дважды в сутки, и опять никто не знает ее прихода в краны и должны быть готовы с пустыми банками, ждать по кухням по домам, когда водищу пустят. Отсюда и должна быть пусто-стото-та! Город пуст должен ды быть, и кто шалавыйды доуйти, то го-фуй. Протесты им шалавыйдым дают невгоды, останешься без ничего трупом. Вода да-да-да главное. Некоторым это надо, выйти в город без права на воду, ну и три дня до конечной остановки сердца. Минуты подачи воды возникают споирадически, нерегуля-рлярне.