Россия для грустных
Американский политолог Майкл Урбан написал историю русского блюза, разглядев в нем уникальный социальный феномен, а также музыкальный потенциал, находящийся в прямой зависимости от количества разнообразных поводов для грусти в стране.
По образованию я политолог, но в университете поигрывал в блюз-бэнде. Я написал несколько книг и в какой-то момент понял, что политика – вещь куда более тоскливая, нежели даже самый печальный блюз. Двадцать с лишним лет назад я начал преподавать в Петербурге и вот, помню, году в 1995-м я захожу в клуб, которым владел один канадец, чтобы встретиться там с какими-то учеными и обсудить российские выборы. И слышу конец песни Crossroad Blues – чувак пел совершенно отличный блюз – I believe I'm sinkin' down. И это меня просто убило! Вернувшись в Штаты, я подумал: так это и есть моя тема! Блюзмены намного интереснее политиков. А поскольку я к тому времени уже написал одну книгу о России – The Rebirth of Politics in Russia, – то мне легче было погрузиться в эту реальность, и я в итоге написал Russia Gets the Blues – историю российского блюза на основе интервью с музыкантами.
В конце семидесятых тут началась бурная рок-н-рольная жизнь. Другое дело, что питерские, например, музыканты считали себя в первую очередь поэтами и не особо заморачивались игрой на музыкальных инструментах. В то время как в блюзе главное все-таки инструмент. Слова скорее случайны: задают настроение мелодия и ритм. Поэтому Питер не очень подходил для восприятия блюза. В то время как в Москве существовало сообщество музыкантов, которые играли вроде бы блюз, но опять-таки были уверены, что играют рок-н-ролл. После распада СССР в страну хлынул поток информации. Люди, всю жизнь ориентировавшиеся, например, на Эрика Клэптона, в какой-то момент стали задумываться, почему они не слушают тех, на кого ориентировался уже сам Клэптон, или Питер Грин, или Джон Мейолл? Стали слушать старые записи, находить кассеты. «Оригинальный блюз», «аутентичный блюз» стал настоящим открытием и откровением.
В России самый сырой блюз играли в самых дорогих ночных клубах
В России в итоге переняли британский вариант блюза, который был популярен в 1950-60-е. Британский блюз отличается от американского большим вниманием к гитарной партии и незамысловатому сырому ритму. Эта музыка походила на рок-н-ролл и воспринималась сравнительно легко, почти как The Rolling Stones. И этот британский блюз был своего рода мостом, который соединил аудиторию с более ранним американским блюзом. Я думаю, что расцвет интереса к блюзу в Москве пришелся как раз на 1992-93 годы. В блюз-клубы ходил тогдашний министр иностранных дел, чиновники и весь остальной истеблишмент. Это, конечно, довольно смешно, потому что блюз в оригинале – музыка социальных низов. А в России так называемый lowdown блюз (самый «грязный», простой, сырой) играли в самых дорогих ночных клубах. Его ценили, к нему относились с почтением прямо как к музейному экспонату. И люди, которые его слушали, считали себя знатоками. Восприятие блюза в России стало, скорее, социальным феноменом, чем музыкальным. И если кто-то вздумал считать себя серьезным и знающим человеком, ему приходилось ходить в эти клубы и слушать блюз.