1997 год
В 1997-м Москве исполняется 850 лет. Для мэра Лужкова, полновластного хозяина города, собирающегося идти в федеральную политику, это шанс продемонстрировать московское изобилие, а москвичи, уставшие от государственных переворотов, митингов и выборов, кажется, просто хотят что-нибудь отпраздновать. Москва 1997-го хочет казаться европейским мегаполисом: банки, рестораны, клубы, строящийся квартал небоскребов. Столица – полноценный субъект федерации: Лужков по рангу равен главам республик, а по влиянию и амбициям далеко их превосходит. Начинают вещание каналы «ТВ Центр» и «Московия» – у Лужкова появляется даже свое телевидение. На месте исторических особняков в центре города вырастают первые образцы «лужковского барокко»: чем больше лепнины и башенок, тем лучше. Так представляют себе роскошь заказчики и архитекторы, уставшие от советского аскетизма и перестроечной нищеты. Лужковский юбилей Москвы выдержан в том же стиле: концерты на всех площадях сразу, карнавальные процессии со слонами и верблюдами, выступления звезд от Софии Ротару до Лучано Паваротти, торжественное открытие подземного Музея московской археологии и нового моста «Багратион». Лазерное шоу Жан-Мишеля Жарра на фоне высотки МГУ открывает сам Лужков, командующий по рации звеном истребителей. Зураб Церетели, придворный скульптор Лужкова, открывает 98-метровый памятник Петру Первому. Ходят слухи, что это не Петр, а наскоро переделанный Колумб, которого из-за спорного художественного решения отказались покупать в Латинской Америке. Памятник вызывает массовые акции протеста – его даже грозятся взорвать эстетически уязвленные подпольщики. Торжества по случаю 850-летия продолжаются три дня. Их завершает выступление Аллы Пугачевой и лазерная проекция Владимирской иконы Божией Матери на облака.
Пока простые жители города празднуют на улицах, модная публика тусуется в клубах. Чем дальше, тем больше ночная жизнь столицы из занятия для неформалов превращается в респектабельное развлечение для модных и богатых. Время рейвов, сделанных друзьями для друзей в случайных подвалах, подходит к концу: на Ордынке открывается «Джаз-кафе», первое в городе по-настоящему светское место. Для представителей тусовки оно почти обязательно для посещения. Кроме того, это первое в городе заведение со спонсорскими бюджетами – их выделяют иностранные алкогольные бренды. Бюджеты идут на безумные тематические вечеринки: на Хеллоуин к потолку подвешивают сто куриц, политых кетчупом, а в фэшн-ночь гостей приковывают цепями к швейным машинкам и объявляют конкурс на лучшее платье для известной дрэг-квин. В этот же год в Большом Златоустинском переулке открывается «Пропаганда» – демократичное заведение, где электронная музыка из субкультуры превращается в фон для приятного вечера, будущий главный народный клуб нулевых. А вот «Луч» – попытка повторить формулу и успех «Птюча» на прежнем месте – не удается: инвесторы – чеченские бизнесмены – не понимают богемную публику, а богемная публика не понимает их. Разнообразия в клубную жизнь добавляют регулярные «маски-шоу» – показательные ночные рейды милиции, во время которых люди в балаклавах и с автоматами кладут тусовщиков лицом в пол и начинают искать наркотики. В клубах в это время действительно каждый первый под каким-нибудь веществом, но практический результат у этих акций почти нулевой: все запрещенное при первых же признаках рейда просто выбрасывают из карманов на пол. Зачем милиционеры нападают