F.W. 2020/2021
Под песни Florence and the Machine одинаково приятно оплакивать очередного бывшего и пускаться в вакхические пляски — на любую драму у Флоренс Уэлч найдутся правильные слова. И будьте уверены, главный редактор ELLE знает их наизусть. Час наедине с кумиром и лицом новой парфюмерной кампании Gucci Bloom, приуроченной к выходу аромата GUCCI Bloom Profumo di Fiori, стал для Екатерины Мухиной главным новогодним подарком.
Екатерина Мухина: Я так рада нашей встрече! Три года об этом мечтала.
Флоренс Уэлч: Серьезно, три года? Никогда бы не подумала, что у меня настолько плотный график! Да, как оказалось. Я ваша давняя фанатка и читала много интервью. В одном из них вы рассказывали про отца, который всегда был настоящим рок-н-рольщиком. А вы взяли и стали слушать поп-панк! Как он сейчас относится к вашей музыке?
Да, как оказалось. Я ваша давняя фанатка и читала много интервью. В одном из них вы рассказывали про отца, который всегда был настоящим рок-нрольщиком. А вы взяли и стали слушать поп-панк! Как он сейчас относится к вашей музыке?
У моего отца грандиозная музыкальная коллекция — огромный шкаф. Ему нравятся The Incredible String Band, The Smiths, The Velvet Underground, The Rolling Stones — все в таком духе. Я выросла на этих записях, но в итоге втянулась в американский поп-панк. Иногда, когда я включала что-нибудь из Blink-182, папа ворчал, что они все украли у Ramones. Зато ему понравилась моя коллаборация с Kamasi Washington — его он очень уважает. В целом, мне кажется, он понимает то, что я делаю. Правда, его немного расстраивает, что у меня такие грустные песни, — говорит, это плохо для нашей семейной репутации. Но он часто приходит на мои шоу и очень за меня болеет. Ну и еще мы британцы, а британец никогда не скажет: «Молодец, отличная работа!» Это вообще непереводимая игра слов.
Мне кажется, это распространенная проблема, поэтому, когда мы вырастаем, часто думаем, что с нами что-то не так. Как вы с этим справляетесь?
У меня очень беспокойный и тревожный мозг. Но мне стало намного комфортнее в своем теле, когда я перестала пытаться его контролировать. Может, это приходит с возрастом. В 25 лет ты пытаешься успеть все и страшно боишься постареть, а в 30 ты уже вроде как постарела — и ничего. Чем больше времени я провожу в своей коже, тем больше к ней привыкаю. Еще я уже около шести лет занимаюсь трансцендентальной медитацией, это обостряет чувства и дает силы для творчества. Творчество — самое главное. Как сказала Луиза Буржуа, «искусство — гарантия здравомыслия». Если бы я не могла творить, то была бы безумной! Когда мне больно, я могу написать об этом песню и разделить свою боль с людьми, которых даже не знаю. Это странно, но помогает.