«Дылда» Кантемира Балагова — фильм о войне, не похожий ни на один другой (и это чудо)
В каннской программе «Особый взгляд» показали «Дылду» Кантемира Балагова — второй фильм 27-летнего режиссера. Картина доказывает: автор «Тесноты», которого прежде ассоциировали со школой Александра Сокурова, нашел свое место и на Лазурном Берегу, и в европейском кинематографе, и в русской культуре.
В первую осень после войны в Ленинграде встречаются фронтовые подруги Ия и Маша. Санитарку Ию по прозвищу Дылда — высокую, нескладную, почти юродивую, похожую разом и на Кроткую (удивительно, что ее играла Ия Саввина!) Достоевского, и на Валентину из пьесы Вампилова "Прошлым летом в Чулимске", и на девушку с картины Вермеера — контузило во время боев за город. Иногда она замирает и цепенеет, выразительные глаза стекленеют. Маленькая, но волевая Маша, только что вернувшаяся из Берлина, — совсем другая: поначалу кажется, что она умеет жить. Рядом с Ией есть Пашка — трех- или четырехлетний мальчишка, который не знает, как во время игры в шарады показать собаку. Потому что собак — за исключением сюрреалистичной борзой, которая живет в доме номенклатурной начальницы, сыгранной Ксенией Кутеповой, — в городе почти не осталось. Детей — тоже.
Первое, чем сбивает с ног этот фильм, — то, насколько иначе он строит драматургию войны и предрассветного времени после нее. Предметный мир “Дылды” не похож ни на затертые до дыр костюмы нашего массового кино, ни на музейные коллекции настоящих мастеров — Сокурова ли, Германа ли. Но что важнее, и угрозы в фильме исходят не оттуда, откуда мы привыкли их ждать. Первые минуты “Дылды” пропитаны ужасом насилия извне. Его призрак есть даже в игре женщины с ребенком, которого солдаты только что научили изображать собаку. Но потом становится ясно, что героини сами напишут свою судьбу. Душители, которых по привычке ждешь, не придут. Кантемир Балагов и его соавтор, писатель Александр Терехов, свободны от стереотипов сами и кадр за кадром освобождают от них зрителя. И эта свобода дается им не путем замалчивания: в фильме упомянут, совершенно буднично и спокойно, и НКВД, и вождь. Независимость от канона и истории дается “Дылде” иначе. Авторы находят в подробно задокументированном (и все равно непредсказуемом) прошлом совершенно новых героинь, которых другие не замечали. И которые страдали вместе со всеми, но все же иначе. Вообще, “иначе” — подходящее слово для разговора о втором фильме режиссера, во всех отзывах на первый фильм которого звенела характеристика “ученик”.