Очень открытая
Певица, блогер, мама троих детей, женщина, которая научилась принимать себя, – Анна Седокова в откровенном интервью главному редактору журнала «Домашний Очаг» Наталье Родиковой.
Наталья Родикова: Вчера увидела в твоем Инстаграме фотографию старшей дочкой – такая взрослая уже!
Анна Седокова: Тринадцать, мой «любимый» возраст, столько слез я пролила с Алиной, сколько не пролила ни с одним мужчиной! Правда, из самого кризиса мы уже вышли, вот в 12 было гораздо труднее. Но вообще должна сказать, что дети сейчас совсем другие. Помню, шесть лет назад Алина только начала изучать иностранные языки, и вот я стараюсь помочь ей, мы по-английски разговариваем дома, тем более жили мы тогда в Лос-Анджелесе. Однажды выходим с ней на улицу, и она вдруг переходит на русский. Я говорю: «Доченька, в чем дело, мы же говорим с тобой по-английски?» А она: «Ну, во-первых, мы уже не дома, а во-вторых, это свободная страна, и я говорю на том языке, на котором я хочу!» Представляешь? Это поколение становится все свободнее и свободнее…
НР: И тебе это нравится, я вижу?
АС: А какие у меня варианты? Они другие, и что нам делать – возвращать их в прошлое, отбирать у них гаджеты, давать перо с бумагой? Это же невозможно, и, следовательно, расстраиваться нет смысла. Все так быстро меняется, и дети тоже. Я вспоминаю, как я маме на свою первую зарплату подарила магнитофон. А сейчас, если спросить у Алины, что такое магнитофон, она и не знает.
НР: Какой магнитофон, наши дети уже не знают, что такое DVD!
АС: Ну вот, а ты говоришь – нравится. У нас выхода другого нет, мы должны принять наших детей такими, какие они есть. Вообще я горжусь своей дочкой, для меня она настоящий герой. Во-первых, я не проверяю домашнее задание уже много лет...
НР: Наверняка у тебя есть какой-то человек, который его проверяет?
АС: Нет человека, который это проверяет! Иногда я, ворча, захожу в комнату, отключаю компьютер, который она смотрит параллельно с домашкой, и выхожу. Но я уже многие годы ничего не проверяю, это полностью ее ответственность, она это понимает и очень хорошо учится при этом. Когда ребенку говоришь: «Это твой мир, твоя жизнь, разбирайся сам», – все становится намного лучше. Но, конечно, перед этим я дала Алине большую базу. Моя задача была – научить ее читать, писать, мы сидели часами над тетрадками – я хотела, чтобы она писала красиво. И я задала ей какой-то стандарт, как должно быть. И с Моникой, средней дочерью, то же самое – она знает, что писать надо красиво, что должны быть пятерки, потому что у нее мама – отличница. Лабковский тоже говорит: «Не проверяйте домашние задания...»
НР: Ты читаешь Лабковского? А Петрановскую читаешь, например? По-моему, она лучше всех про подростков пишет. А Гиппенрейтер здорово учит с ними общаться – методом «активного слушания».
АС: Обязательно почитаю! Я давно поняла, что самое дурацкое, что мы можем делать с детьми, – это давать советы. Я себя пощипываю даже, когда мне Алина рассказывает что-то, а мне не терпится ей сообщить, что нужно сделать так или иначе. Но дети не говорят с тобой потому, что им нужны советы, – дети говорят, чтобы их услышали. Они даже в Интернет уходят потому, что там есть люди, которые их слушают.
Вот прихожу я с работы и начинаю, допустим, пилить ребенка: ты это не сделала, не пропылесосила, с братом не так себя вела… Попилила, устала, и все, общение кончилось. Поэтому я – только слушаю и ничего не комментирую. Когда я приняла этот факт, мои отношения с Алиной стали намного лучше. Она у меня очень самостоятельная, правда. И талантливая – занимается танцами, недавно поступила в школу «Тодес». До этого была гимнастика, но там характер нужен другой. Алина эмоциональная, артистичная, в ней нет этой состредоточенности, когда нужно забыть обо всем и делать растяжку, упорно идти к своей цели.
НР: Не похожа на тебя?
АС: В моем детстве у меня была цель – выбраться из бедности, реализовать себя, стать звездой во что бы то ни стало. Я же была на самом дне: бандитский район Киева, отсутствие одежды, продуктов. У Алины этой проблемы уже нет, она родилась с этим набором. И я четко понимаю, что я не могу ее обучать моим целям и требовать от нее моего упорства. И список задач другой, и список обстоятельств.
НР: Слушай, сколько тебе было лет, когда ты родила Алину? Ты же была совсем юная?
АС: Слишком мало, 21. Да, я была очень юна. Но с ней я точно правильное решение приняла.
НР: Жалеешь о чем-нибудь, о своих каких-то ошибках в материнстве? Обычно с рождением второго, третьего ребенка понимаешь, что первому чего-то недодал, недолюбил…
АС: Ну, конечно. Вот сейчас мы отдыхали с Гектором в Турции, и какая-то очень красивая получилась фотка, я поставила ее на заставку телефона и убрала через два дня, потому что поняла, что у меня просто едет крыша.