Не хочу бояться
Маргарита Грачёва, девушка, которую искалечил бывший муж, – о том, как научиться жить с протезом, снова влюбиться, поверить в себя и перестать бояться.
По характеру я упрямая, с детства такой была. Если решила – будет по-моему, мама не могла переубедить. Самостоятельной стала очень рано. В 17 лет уехала учиться в Москву, в 19 – вышла замуж и домой больше не возвращалась. И, когда всё случилось, самым сложным было год жить с мамой, для меня это было смертельно – такая потеря самостоятельности, такая мамина опека, такой контроль. Я жутко психовала, потому что превратилась в грудного ребенка, которого кормили, поили, с которым ходили в туалет и чистили зубы… У меня не было ещё протеза, руку только пришили, она сначала вообще не функционировала. Это сейчас, после всех операций, появились какие-то движения.
Родители у меня развелись, когда я была маленькая, но они постоянно общались и сейчас дружат, мы даже в гости можем ходить друг к другу. Я благодарна им, что они так сумели сохранить отношения, показали мне, каким мирным все может быть. И, конечно, я совершенно не ожидала, что мой развод закончится вот этим.
Говорят, абьюзерами становятся те, у кого это в семье было. Возможно. Самое страшное, что ты не всегда можешь предугадать, что окажешься замужем за таким человеком. Иногда пишут: мол, вот если он делает так и вот так, вот так встает и смотрит на тебя, вот так говорит, то значит… Возможно, есть какие-то сигналы, но я сейчас анализирую свой предыдущий брак и не могу сказать, где эти сигналы были. Может быть, был излишний контроль, но разве встретить девушку вечером на остановке – это плохо? Это, кажется, даже здорово: вот он тебя встречает, заботится. Сколько мальчиков, мужчин делают так, и не все же потом вывозят тебя в лес. Я много историй знаю, в которых нельзя было ничего заподозрить до самого момента, когда насилие началось. Меня не били на протяжении брака, потому что я, серьезно, не стала бы терпеть, я бы сразу же ушла. Не было ревности, я, например, спокойно ездила с подругами отдыхать без него. А вот когда я захотела уйти, потому что отношения себя исчерпали, потому что на меня перестали обращать внимание, потому что мы превратились просто в соседей, тут все и началось.
Эксперты по насилию говорят, что обычно это занимает год-два – раскручивание с какого-то более мелкого насилия до чего-то более страшного. Сначала рвут паспорта, потом преследуют… Тут человек просто за два месяца с ровного места дошел до того, чтобы увезти в лес. И вроде бы он не был против развода, но, когда увидел, что все серьезно, что я подала заявление, его это взбесило: либо мое, либо никому не достанешься, искалечу. Он говорил: «Мне больно, но я сделаю больнее тебе, тебе даже физически не так больно будет, как мне эмоционально». Потом, когда все уже случилось, соседи говорили, что вот он в детстве избивал кошек… Эту информацию проверить, понятно, уже никто не сможет, но, конечно, если есть агрессия к животным, то это тоже тревожный звонок.
Детей он не обижал, и я считала его хорошим папой. Я ведь потому и садилась к нему в машину, что мне казалось: мы разводимся адекватно, все хорошо. Он был мне близким человеком, я не ожидала такого. И никакой за собой не чувствовала вины, или как спрашивают: а что ты такого сделала, что он так поступил? Да нет ничего, что могло бы оправдывать такое. Даже если человек вдруг изменяет, то ты просто развернись и уйди.
Еще в реанимации я поняла: да, сложно, но нужно учиться жить по-новому. Адаптироваться и жить. У меня теперь нет рук, это на всю жизнь, я с физическими ограничениями, вот я сейчас не могу взять эту чашку с кофе, она для меня слишком тяжелая. И не могу сама себе вставить мелкие сережки в уши или босоножки застегнуть, поэтому это все делает Макс и помогают во многом дети. То есть это всё навсегда, и это не классно. Но у меня не было этапа раскисания, когда я сидела в отчаянии: о боже, всё кончено. Еще когда он вез меня из леса в больницу, я начала думать: есть же протезы, и я, наверное, смогу с ними жить. Потом многие писали: «Почему вы в больнице улыбаетесь в первые дни, чем вас там накачали?» Но я просто стараюсь быть на позитиве. С детства думала: главное – чтобы все были живы и здоровы, остальное можно исправить.