«За нашу и вашу свободу»
Свидетелем главных исторических событий эпохи довелось стать протоиерею Леониду Туркевичу во время его поездки в Россию на Всероссийский поместный собор Православной русской церкви 1917-1918 годов.
По дороге на Собор
Протоиерей Леонид Туркевич, служивший в храме Русской православной церкви в Америке, человек наблюдательный и чуткий, обладатель прекрасного слога, оставил ценнейшие свидетельства эпохи — дневники и дорожные записи своей поездки на Поместный собор, пребывания в Москве и участия в работе этого высшего собрания иерархов церкви.
Подробно описал автор те места, что проезжал по России и Украине, — Елец, Задонск, Волынь, затем, на обратном пути — Иркутск, Транссибирскую магистраль и другие. Везде посещал монастыри и храмы. Рассказывал о своих встречах с людьми разных сословий, о выступлениях перед ранеными солдатами, отмечал в каждом характерные особенности, стараясь «удовлетворить жажду слушающих слова Божия», «рисовал влечение к родине русских на чужбине». По дороге вёл со спутниками беседы о русской литературе, о писателях и философах, «о тройке Гоголя, о звучных, глубоко печальных строфах умирающего Надсона, о невычерпанном богатстве ума и красоты гения А. С. Пушкина, о неумирающем и неподражаемо метком сарказме и юморе И. Крылова, о величии даже в заблуждении Л. Н. Толстого…» Какая глубина знания русской литературы и философии, какая точность обобщений… Всё, что касается записей Леонида Туркевича о работе Поместного собора, мне особенно дорого, потому что в заседаниях принимал участие мой дедушка, Михаил Фёдорович Глаголев, избранный от мирян Петроградской епархии, выпускник Киевской Духовной академии 1905 года, кандидат богословия. Возможно, они вместе обсуждали острейшие вопросы, которые решались на заседаниях, — о патриаршестве, о церковной дисциплине, о роли женщин в жизни церкви...
Когда Туркевич писал о беспокойстве за свою семью, оставшуюся в Америке без кормильца, я представляла себе, как переживал мой дед за свою жену, которая находилась в те дни на лечении в (тогда ещё) царской санатории «Халила» в Финляндии. Он так и не смог проститься с ней. Мне, читавшей записки Туркевича о тех днях, о переживаниях за близких, казалось, что я там, с ними. Бабушка умерла 11 августа 1918 года совсем одна, ей едва исполнилось 30 лет. Красивая была очень. Осталось двое детей — 8-летний сын Фёдор (Дорик), мой будущий отец, и пятилетняя дочь Кира…
«Избиение младенцев»
Все события осени 1917 года в Москве Туркевич описывает подробно и эмоционально. Но есть тема, о которой с особым прискорбием говорит он в своих записях, — это расстрел юнкеров в Кремле, когда центром сопротивления большевистским властям стало Александровское военное училище. 27 октября 1917 года по постановлению собрания юнкеров и немногочисленных офицеров Московского гарнизона начали формироваться отряды добровольцев — юнкеров, кадетов, студентов, гимназистов, курсисток, молодёжи из всех сословий, преподавателей военных училищ, членов Союза Георгиевских кавалеров.