Рыцарский бизнес-плен
Во время Столетней войны торговля знатными пленными превратилась в доходный бизнес.
Затяжной конфликт между Англией и Францией до сих пор воспринимается как славная страница в истории рыцарства. Имена таких бесстрашных и благородных героев, как Жан II ле Менгр Бусико или Джон Чандос, и сейчас на слуху. А их отношение к побеждённым вызывало всеобщее уважение. Но одновременно Столетняя война запомнилась современникам и менее достойными образцами для подражания. В частности, небывалого размаха достигла торговля захваченными в плен рыцарями.
Английские доходы
Первым мощным импульсом к формированию своеобразного рынка продаж представителей знати за выкуп стала битва при Креси в 1346 году. Катастрофическое поражение французской армии привело к тому, что в руки англичан попали сотни вражеских рыцарей. Причём их было так много, что победители беспощадно добивали серьёзно раненных воинов, не желая тратиться на лечение и перевозку. Как правило, знатный пленник становился добычей не какого-то простолюдина, а такого же дворянина.
Никакой твёрдой «таксы» на выкуп не существовало. Сумма выплаты за каждого пленника определялась «по договорённости». Очень быстро в лагере англичан появились посредники, готовые заплатить за особо ценного персонажа сразу. Пусть и не очень большую сумму. Так что некоторые французы по несколько раз меняли своих «владельцев». Но итоговый доход мог оказаться впечатляющим. Так, сэр Томас Холланд получил за графа д'Э 80 тысяч флоринов. А всего продажа захваченных при Креси французов принесла англичанам 340 тысяч ливров. Сумма, сопоставимая с годовым бюджетом королевства.
Тяжба за пленного
Возникали и необычные проблемы. Например, о правах на деньги за выкуп могли объявить сразу несколько воинов. В таком случае спор иногда затягивался на годы. В частности, Джон Эрандел и Карл Наваррский очень долго вели тяжбу за то, кто именно из них захватил Оливье Дюгеклена. Причём в данном случае важную роль играли не деньги, а престиж. Ведь Оливье был родным братом знаменитого коннетабля Франции Бертрана Дюгеклена. В подобных ситуациях последнее слово должно было оставаться за королём. Но, не желая плодить обиженных, он предпочитал затягивать с решением, ожидая, когда ситуация решится сама собой.