Непростая бабушка
На Руси ворожили всегда — что в языческие времена, что в христианские. Церковь ворожбы не одобряла; уличённых по мелочи наказывала своими силами, а для дел масштабных прибегала, как это делали и в Европе, к помощи светских властей.
В хранилище Российского государственного архива древних актов в фондах Разрядного приказа XVII века находится документ, представляющий собой подробную «выжимку» из следственного и судебного дела первой половины столетия. «Дело сыскное про ворожейку бабу Дарьицу Суздальского уезду села Володядина, тут же о ссылке в Козлов сотника Прокофья Носова» — уже само название ставит перед пытливым читателем вопросы. Один из них: почему какой-то сельской гадалкой занимается Разрядный приказ, учреждение, казалось бы, солидное и от подобных тёмных материй далёкое?
Разрядный приказ — одно из важнейших учреждений в системе органов отраслевого управления допетровской эпохи. Ведал военными кадрами, назначением на должности, комплектованием войск, а также руководил постройкой крепостей и обороной границ.
За правдой — в Володятино
Начиналось всё, как и положено, с доноса. Причём, как это случается, доносчик метил совсем в другую цель. Некий крестьянин Симонка Тарасов (Семён Тарасович на нынешний манер) из села Орудьева, по сей день находящегося в Дмитровском районе Московской области, километрах в семидесяти к северу от столицы, сообщал, что в прошлом, 7155-м году (от сотворения мира; на наш же счёт — в 1647-м) у него из избы украли некое имущество. И тогда, отчаявшись добиться правды другим способом, Симонка, прихватив в качестве свидетелей двух односельчан, отправился за тридевять земель (порядка двухсот вёрст) на юго-восток нынешней Ивановской области в село Володятино тогдашнего Суздальского уезда. Там, как ему было известно, проживала знаменитая ворожея баба Дарьица (уменьшительное от Дарьи), искусная в отыскивании пропажи.
Бабушка (судя по документам розыска, ей было не менее семидесяти лет от роду) «разводила», то есть гадала, на соли. Позже на следствии она сама описывала технологию так: «А будет о краже хто загадывать, ей по тому ж явлетца на соли, кабы человек с угорьися [как угорелый. — Авт.] бежит, и признаками хто каков украл, а другой за ним гонит». Признаки в данном случае определились вполне достаточные для опознания вора — это был сосед, у которого недавно «жена бегала» (убегала из дому). Ворожея также привела некоторые приметы его внешности. Сомнений не оставалось: то был некий Ермолка Лазорев, Ермолай Лазаревич по-нынешнему. На него-то жалобщик и просил сыскать управу.
Из «слёзницы» не вполне ясно, куда именно Симонка обратился попервоначалу. Суда как отдельной ветви власти в те времена на Руси не было; разбор дел вёл тот административный орган, «чьи были люди». Поскольку Орудьево было монастырской деревней, вероятно, что пострадавший искал заступничества в Монастырском или одном из патриарших приказов. Однако бюрократы всех времён и народов невероятно искусны в отфутболивании дел, не сулящих лично им ничего, кроме хлопот. Вероятно, усмотрев опытным глазом в ходатайстве признаки преступления более опасного, чем простая кража, а именно: ворожбы, опытные дьяки под предлогом того, что Володятино — дворцовое, то есть находящееся в личной царской собственности село, перенаправили бумагу в Большой Дворцовый приказ. Соблазнительно домыслить, что, получив жалобу, кто-то из дьяков-«старожилов» этого ведомства произнёс растерянно: «Опа! Нашлась бабка…»