Денис Джонсон: «Дымовое древо». Отрывок из романа
Американский новелист и поэт Денис Джонсон стал лауреатом Национальной книжной премии США и финалистом Пулитцеровской премии благодаря роману «Дымовое древо». Это мощная, очень маскулинная проза об ужасах войны во Вьетнаме, опустошении и одиночестве. Книга вышла в серии «Великие романы» в издательстве АСТ. «Сноб» публикует отрывок
На своем японском мотоцикле «Хонда-30» Нгуен Хао, одетый в классические брюки и рубашку с укороченным рукавом, в солнечных очках и с тающим на волосах бриолином благополучно добрался до храма Новой Звезды. Ему выпала печальная участь служить единственным представителем своей семьи на погребении племянника жены.
Сама жена Хао лежала дома с простудой. Родители юноши давно уже скончались, а брат выполнял летные задания для ВВС.
Хао оглянулся — где-то там, позади, он ссадил своего друга юных лет по имени Чунг Тхан, которого все называли Монахом и который при разделе страны ушел на север. Хао не видел Монаха уже целое десятилетие — вплоть до этого дня, а теперь он уже скрылся: соскочил с байка задом, снял сандалии и босиком зашлепал по тропинке.
Хао бережно пронес мотоцикл над чем-то, напоминающим лужу, а когда добрался до рисовых чеков, спешился и с величайшей осторожностью повел машину вдоль канавок.
Одежду непременно нужно было сохранить в чистоте; а еще, видимо, здесь же предстояло и переночевать — вероятно, в классной комнате, примыкающей к храму. Деревня лежала не так далеко от Сайгона, и в лучшие времена он скатался бы домой по темноте, но опасная зона успела так расшириться, что теперь ездить после трех часов по проселочным дорогам, ведущим к трассе № 22, было рискованно.
Соломенную циновку он постелил на земляном полу прямо у входа в классную комнату, чтобы потом ночью было легче найти свою постель.
Среди череды хижин не наблюдалось никаких признаков жизни — только бродили в поисках корма куры да кое-где в дверных проемах неподвижно сидели старухи. Хао сдвинул деревянную крышку бетонного колодца, опустил ведро и вытянул из тьмы себе воды — напиться и ополоснуться. Колодец был глубокий, вырытый бурильной установкой. В пригоршню, а затем и в лицо плеснула прозрачная студеная вода.
Из храма не доносилось ни звука. Наверно, учитель задремал. Хао вкатил мотоцикл внутрь: храм был отделан необработанной древесиной, сверху — крыша из керамической черепицы, снизу — земляной пол, площадь — где-то пятнадцать на пятнадцать метров, немногим более, чем нижний этаж в его собственном сайгонском доме. Предпочтя не тревожить учителя, Хао развернулся и вышел еще до того, как глаза привыкли к полумраку, но сырые испарения от пола в сочетании с ароматом благовонных палочек уже пробудили в нем воспоминания детства — пару лет Хао послушничал при этом храме. Он чувствовал, как из тех времен к нему все еще тянется незримая нить, привязанная к некой грусти — та, правда, себя никак не проявляла и быстро изглаживалась из памяти. В большинстве своем эти переживания перекрывались другими событиями его жизни.