Чтение выходного дня: муки выбора, неоправданные надежды и долгожданная встреча — в рассказе Ольги Птицевой «Сухоцвет»
Молодая российская писательница Ольга Птицева, автор хита прошлого года — книги «Выйди из шкафа» — о человеке, блуждающем в лабиринтах собственной головы, — написала трогательную историю влюбленности, проверенной расстоянием и временем.
Она шутит: “приду в бархатном платье, прямо в пол, так и знай.”
На дворе ноябрь, слякоть несусветная, утром серо, днем серо, ночером серо так, что уже темно. Ноги мокнут в кроссовках, хотя продавались как неубиваемые. Москва в ноябре любого добьет.
“ничему тебя жизнь не учит, Ясенька” — пишет он.
Мимо проносится легковушка, обдает край тротуара грязным. Яся отскакивает, но не ругается — смеется беззвучно. Уж что, а запоминать ее дурацкие истории Антон умеет, как никто. Про платье на выпускном из универа она записывала голосовое — длинное, как подол, который Яся сначала намочила, потом и вовсе порвала, оставив зажатым между дверей вагона метро.
“а зачем в таком платье, и на метро??” — спросил Антон.
И сразу лоскутами в памяти: Денис вызывает машину, они стоят на крыльце, универ — громадина с колоннами, но дряхлый и крошит штукатуркой, машина подъезжает, Денис отрывается от телефона и говорит, мол, давай на два адреса тогда, ты — до дома, а я к ребятам. Яся кивает, соображая, к каким это ребятам нельзя поехать вместе, но не успевает спросить. Первым вопрос задает водитель, а после него уже и спрашивать ничего не нужно.
— Сначала на Грохольский, да? А потом на Мясницкую?
Яся вскидывается, как это на Горохольский, а Денис улыбается смущенно, мол, давай побудем раздельно, мне так нужно. Потому что на Горохольский — это к бабушке. Домой — значит к бабушке. А до бабушки можно и пешком по лужам, если раздельно, то нечего и тянуть. Все ее вещички Денис от себя перевез с курьером. Бабушка тогда потушила сигаретку и открыла окно, чтобы проветрить.
— Козел он, Ясенька. И к чёрту его козлиному.
Рассказывать это все Антону не хотелось, так что Яся обошлась пространным: “иногда настроение бывает — то ли семечек, то ли вечернее платье в метро покатать”.
За полтора года, что прошли с выпускного, чертыханий, и двух переездов — одного к бабушке, второго к себе самой, длинные платья носить повода больше не возникало. А тут конец проекта, и ликующие коллеги потребовали корпоратив.
“ты поедешь?”, — спросила Яся, намучившись сомнениями: писать или не писать.
Антон тут же начал печатать. Потом перестал. Но все-таки ответил:
“если ты планируешь быть, то я тоже”
И сразу сжалось что-то острое и горячее в животе.
“а про дресс-код видел?”, — перевела тему Яся.
Тут Антон уже не тормозил.
“ад, ужас, тлен! у меня два свитера и одни приличные кроссовки. чего вам от меня надо?”
Яся прислушалась, горячее из живота не ушло, но затаилось.
“как минимум — брюки.”
До тусовки сначала было пять недель, потом три, а потом календарь напомнил, что осталось ровно два дня.
“взял билеты, прилечу после обеда”, — пришло от Антона.
Яся как раз набирала ванну, чтобы хоть немного согреться. Батареи грели слабо, по полу расползалась холодная сырость, Яся купила вязаные носки и меховые тапочки.
— У тебя там мышь сдохнет, а ты не заметишь, — фыркнула бабушка, прикатив к ней на чай между маникюром и танцами.
— Слушай, Люсь, — задумчиво начала Яся. — А где бы мне купить платье? Ну такое… Типа вечернее.
Бабушка тут же выдала ей список сайтов с доставкой.
— Но обязательно примерку бери. Не спрогнозируешь, как оно на тебе сядет.
И посмотрела на Ясю с долей сомнения. На танцы бабушка ходила в расклешенных юбках и кофточках с высоким горлом, а волосы закалывала в низкий пучок. Даже седина у нее была не блеклая, а серебристая. И пахло от бабушки сиренью и пудрой. И даже самые дешевые платья садились на нее, как сшитые на заказ.
Яся закрыла за ней дверь и пошла набирать воду. А тут Антон со своими билетами. И правда, как оно все сядет? Пойдет нелепой складкой? Не сойдется на талии? Или претянется на бедрах? Яся сняла пижаму и встала перед зеркалом — голая, только в носках. Грудь маленькая какая-то, ребра обтянуты кожей, а живот все равно мягкий, и бедра рыхлые. Конечно, столько сидеть за планшетом, рисовать эти ваши мультики, а потом — приезжайте тусоваться, только красивыми, а некрасивыми не приезжайте. Яся села в воду, окунулась с головой, в ушах зашумело. Вынырнула, потянулась за телефоном. Антон успел написать:
“видел в сторис носки — красивые”
“и ноги красивые”
“и ты красивая!”
Вода стала горячей на пару градусов. Яся отправила сердечко. Ткнула по нему пальцем — телефон коротко завибрировал.
“стучит”, — откликнулся Антон.
Он всегда так писал, а Яся прислушивалась к телефонному пульсу и думала, что ее собственный бьется чаще.
“вопрос с нарядом остается открытым. думаю купить костюм гигантской уточки”, — набрала она.
“ха! или надувной костюм тираннозавра!”
“не в нем не будет видно последствий сидячей работы”
“может, ты оденешься монашкой, а я пастором?”
“это уже какие-то твои фантазии, дружок”
“хорошо, тогда устроим анархию! придем в рваной джинсе и с голым торсом”
“тебя, может, и пустят в таком виде, а вот со мной могут возникнут проблемы”
“неравноправие как оно есть! свободу женской груди!”
Яся отправила стикер с зайчиком в пионерском галстуке и принялась листать каталоги. Слишком короткое, слишком дорогое, слишком роскошное. Вода успела остыть, но в корзине оказалось три платья и целый пиджак — парчовый, с золотыми разводами, то ли перья, то ли ветки. Глаз не отвести, как пылают.
Пока мылила волосы, смывала, снова мылила, а потом ждала, когда впитается бальзам, представляла себе, как поднимется в лофт, где уже притушат свет и включат что-нибудь ненавязчивое, скинет пальто и окажется в одном из трех платьев — том, что сядет лучше, так заранее и не решишь, какое именно. Антон уже будет стоять у бара, попивать из льдистого бокала виски, прямо как в прошлый раз — единственный их, когда они виделись.
Правда вечеринка тогда была без ограничений, и Яся не особо наряжалась — выхватила из гардероба узкую юбку и топик на тонких лямочках. Посмотрела на себя, хмыкнула и натянула сверху зеленый свитер-паутинку. Сойдет. Она знала, что Антон приедет, всех сценаристов пригласили, почему бы и ему не прикатить, но пока они не встретились локтями у барной стойки, пока не переглянулись, пока не остались стоять так, улыбаясь глупо и говоря что-то глупое, у нее не екнуло. У нее давно уже ничего не екало. А тут случайный Антон, смотрит на всех отстраненно, а на нее иначе — внимательно и серьезно. И наклоняется, чтобы расслышать, чего она там говорит. Разъезжались они мучительно долго. Самыми последними. У Антона утром был самолет: