Arzamas18+

Чтение на 15 минут: «Поэзия в мертвой петле»

Осипу Мандельштаму — 130 лет. По этому случаю публикуем отрывок из новой книги филолога Юрия Левинга о стихотворении Мандельштама «Не мучнистой бабочкою белой…» и эротическом подтексте двух антологий советской авиационной поэзии

«Не мучнистой бабочкою белой…»

Не мучнистой бабочкою белой
В землю я заемный прах верну —
Я хочу, чтоб мыслящее тело
Превратилось в улицу, в страну;
Позвоночное, обугленное тело,
Сознающее свою длину.

Возгласы темно-зеленой хвои,
С глубиной колодезной венки
Тянут жизнь и время дорогое,
Опершись на смертные станки —
Обручи краснознаменной хвои,
Азбучные, крупные венки!

Шли товарищи последнего призыва
По работе в жестких небесах,
Пронесла пехота молчаливо
Восклицанья ружей на плечах.

И зенитных тысячи орудий —
Карих то зрачков иль голубых —
Шли нестройно — люди, люди, люди, —
Кто же будет продолжать за них?¹

¹Цит. по: О. Э. Мандельштам. Собрание стихотворений 1906–1937. М., 2017. Разночтения указываются по спискам стихотворения из архива поэта в Принстонском университете, США (Papers of Osip Mandelshtam, Manuscripts Division, Department of Rare Books and Special Collections. CO 539, Box 4, Folders 16, 18, 19, 20). Published with permission of the Princeton University Library.

История создания текста

Пять рукописных списков «Не мучнистой бабочкою белой…» (далее — НМББ) хранятся с 1976 года в архиве Принстонского университета (США), куда их передала вдова поэта Надежда Яковлевна Мандельштам. Они не имеют существенных разночтений. Один из них (из так называемого «Ватиканского списка»²) датирован 21 июля 1935 года — то есть тем днем, когда состоялась встреча поэта с актерами³.

²«Ватиканский список» — домашнее название сборника стихотворений Осипа Мандельштама 1930–1935 годов, который жена поэта составляла на основе его автографов, под диктовку Мандельштама и частично по памяти.

³См. воспоминания артистки Камерного театра Христины Бояджиевой «Его „мыслящее тело“ не умрет…» // Знамя. № 1. 2011.

Как и в других стихотворениях этой поры, Мандельштам своей рукой набрасывал только черновик, а затем диктовал первоначальный костяк будущего стихотворения жене. Далее поправки вносили либо он сам, либо Надежда Яковлевна Мандельштам, следуя его устным инструкциям. «Завершенный текст поэт авторизовал — ставил под ним дату и подпись; нередко возвращался к нему в ближайшие дни и совершенствовал — или на том же листе, или на новой сводке…»⁴Жена поэта фиксировала многочисленные поправки к одному и тому же тексту, что объясняет вариации в различных списках одного и того же стихотворения.

⁴А. Г. Мец. Осип Мандельштам и его время: анализ текстов. СПб., 2005.

Было выдвинуто предположение, что непосредственным толчком к написанию НМББ послужила похоронная процессия в Воронеже погибших летчиков-испытателей, уроженцев города, которую Мандельштамы будто бы наблюдали из окна своей комнаты⁵. Как писала Надежда Яковлевна:

«Гибель летчиков приводит к мысли о собственной смерти. Смерть — это новое пространство, непонятное и другое. Именно летчики — в воздухе, в неизвестном новом пространстве, погибая, могут ощутить этот вкус, или как это там назвать, того внепространственного пространства, куда мы уйдем. <…> Обугленных летчиков пытались спасти — они умерли от ожогов»⁶ 

⁵Н. Я. Мандельштам. Вторая книга. М., 1999.

⁶Н. Я. Мандельштам. Комментарий к стихам 1930–1937 гг. // Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама. М., 1990.

Юрий Фрейдин⁷считал, что записанный Рудаковым⁸ 19 июля 1935 года текст свидетельствует о том, что «эпизод похорон предстает как воронежский, локальный, а не увиденный в кинохронике (так иногда считали раньше)»⁹. Однако версия, выдвинутая в мемуарах Надеждой Яковлевной, не подтверждается документально: факт крупной аварии, связанной с воронежским авиапромом, не отражен ни в местной, ни в столичной официальной прессе. Напротив, в одном из июльских отчетов, посвященных празднику авиации в Воронеже, находим противоречащие показанию Надежды Яковлевны данные корреспондента: цитируя статистику о количестве налетанных в 1934–1935 годах летчиками-испытателями воздушных часов, автор с гордостью заключает: «И ни одной аварии, ни в воздухе, ни при посадке»¹⁰. Умолчание в областной газете о таком событии представляется невозможным на фоне сообщений о других катастрофах всесоюзного значения летом 1935 года¹¹.

⁷Юрий Львович Фрейдин (р. 1942) — литературовед, публикатор воспоминаний Надежды Мандельштам.

⁸Сергей Борисович Рудаков (1909–1944) — поэт, литературовед, друг Мандельштама, с которым он познакомился в годы ссылки в Воронеже. Вместе поэты записывали комментарии и биографические ссылки к произведениям Мандельштама.

⁹Ю. Л. Фрейдин. Неизвестный эпистолярный и типографский эпизод в творческой истории стихотворения Мандельштама «Не мучнистой бабочкою белой…» // Вопросы литературы. № 5. 2005.

¹⁰Н. Чуб. Праздник на аэродроме // Коммуна. 2 июля 1935 года.

¹¹Как показывает практика, трагическое событие могло быть затушевано, вынесено за пределы первой полосы и главных рубрик, однако сам информационный повод, по крайней мере в рамках редакционной политики середины 1930-х, еще обязывал к минимальному отражению на страницах прессы в сопровождении надлежащей морально-идеологической или политической оценки. — Прим. автора.

До сих пор в связи с НМББ не упоминался проходной, на первый взгляд, эпизод, отраженный в незаконченном мандельштамовском очерке «Брат тов. Назарова», писавшемся для воронежской «Коммуны». По записям на обороте листов комментаторы датировали его апрелем или маем 1935 года¹². Действие в этом наброске происходит в междугороднем телефонном пункте в Воронеже на улице 27 февраля (куда Мандельштам часто приходил для разговоров с женой, когда она отлучалась в Москву). Однажды поэт услышал обрывок разговора.

¹²О. Э. Мандельштам. Полное собрание сочинений. Т. 3. М., 2011. На обороте записан перечень стихов «Первой воронежской тетради» за апрель–май. — Прим. автора.

«…Cыплются обычные стружки телефонного разговора. Коротенькие поддакивания. Семейное и командировочное.

— А? С ним я буду сейчас говорить. У меня заказано…

И вдруг:

— Что, Тося? Авария? А Коля? Разбился? Погиб?

И несколько раз он переспрашивает: „Так погиб до смерти?“

Ну передай там соболезнование»¹³.

¹³Там же.

Хотя на деле речь могла идти об аварии автомобильной, а не авиационной (ни читатель, ни автор не слышат того, что слышит человек в переговорной)¹⁴, примечательно, что автор очерка сразу приходит к выводам, вторящим содержанию писавшегося в те же дни НМББ: «…мы живем в стране, где работа сильнее смерти, где дикая случайность, слепая стихия, катастрофа — не властны поколебать великой тяги к будущему, охватившей всех нас, где гибель драгоценного близкого человека на славном посту рождает гордое и мужественное горе, где нормой является само забвение, и великолепная героическая выдержка — самая будничная вещь»