Александр Градский. Сладкоголосая птица нашей юности
Умер Александр Градский. Смерть настигла выдающегося композитора и барда практически во время съемок телевизионной программы «Голос», где он являлся одной из самых уважаемый и авторитетных фигур. Но этому громкому проекту на Первом канале предшествовала огромная жизнь, в которой уместилось и зарождение отечественного рока, и сочинение музыки для культовых фильмов, и исполнительская карьера, сделавшая Градского признанной звездой отечественной эстрады. О его драматичной судьбе размышляет главный редактор проекта «Сноб» Сергей Николаевич.
Градский — это голос 70-х. Он весь оттуда, он там прописан через запятую с Владимиром Высоцким и Аллой Пугачевой. Недаром Высоцкому он посвятит свою песню-реквием «Памяти поэта», а классический пугачевский хит «Не отрекаются, любя» споет дуэтом с юной победительницей первого «Голоса» Диной Гариповой. Та, разумеется, совсем ничего не знала о том, что такое «и переждать не сможешь ты трех человек у автомата». Какой такой автомат? Почему нельзя переждать? И про «теплоту неполюбившейся когда-то» милая круглолицая татарская девочка с чудным голосом, похоже, только догадывалась. Зато Александр Градский доподлинно знал все.
Он так неистово тогда кричал, будто хотел, чтобы все, кого он любил, услышали его прямо сейчас без всякого телефона, микрофона и других технических приспособлений, способных только испортить, исказить его небесный тенор.
Градский вообще был человеком страстей и лучшим певцом любви в своем поколении. Мне рассказывали, как однажды посреди снегопада прямо на улице он поссорился с любимой женщиной. И та в гневе сорвала с него очки. То ли бросила их в сугроб, то ли прихватила их с собой в качестве последнего трофея и удалилась с ними в ночь. А у Градского с юности такой минус, что ему стометровку без провожатого не одолеть. И вот вечер, снегопад, машины несутся мимо. Он в своей нейлоновой курточке идет практически наощупь, не зная куда. Ему сигналят авто, которых он не видит. Он вообще ничего не видит сквозь слезы, метель и смертельную обиду. Он только слышит мат водителей, несущийся в его адрес. А еще он слышит, как падает снег. Слух у Градского всегда был идеальный.
В 70-е это должно было ему отчаянно мешать. Столько казенной фальши вокруг! Как трудно ему было настроить свой хрустальный голос на комсомольский духоподъемный репертуар. С такими данными, как у него, следовало петь «Орфея» Глюка или Керубино в «Свадьбе Фигаро», а не какой-нибудь бессмысленный «Яростный стройотряд», в который он вкладывал нечеловеческий напор и ярость. Будто представлял себя Павкой Корчагиным в тифозном бреду на узкоколейке. Тем не менее песню «Как молоды мы были», сделавшую его всесоюзной знаменитостью, Александра Пахмутова пробила, выставив начальству условие, что петь будет Градский. Или никто!