Актер Стеллан Скарсгард — о фильме "Надежда", Marvel, правой повестке и человеке как бракованном животном
10 июня в России выходит лауреат Берлинале "Надежда" — драма про то, как научиться жить с агрессивной онкологией (и про то, как сообщить о болезни близким). Главную мужскую роль исполнил шведский актер Стеллан Скарсгард. По просьбе Esquire Данил Леховицер пообщался со Скарсгардом о премьере, о том, каково сыграть примерно сто с лишним персонажей, о Дональде Трампе, Marvel и Чехове.
Долгие годы барометром определения хорошей актерской игры для меня была моя бабушка. В 1990-х, сидя на расстоянии в половину вытянутой руки от телевизора, она смотрела колумбийские сериалы, в которых черноусый юноша перерезал тормоза машины брата, чтобы остаться с его женой. В такие моменты бабушка говорила что-то вроде “вот с*ка!”. Я понимал, что это хорошая игра: бабушке омерзителен антагонист, а значит, он все делает правильно.
Я не видел всех фильмов со Стелланом Скарсгардом. Чего таить, не видел и половины. Но в той дюжине, что смотрел, почти возненавидел двух или трех его героев. В “Надежде” — драме о многодетной семье, вынужденной научиться жить по-новому из-за онкологии матери, — Скарсгард играет отца семейства, в меру грустного сухаря, который разучился улыбаться. От игры Скарсгарда у меня дважды выступали слезы. Значит, актер все сделал правильно. Я делюсь этим со Стелланом в зуме. Актер извиняется, что причинил мне боль. Он спрашивает, в каком городе я нахожусь. Я задаю аналогичный вопрос. Модератор вежливо напоминает, что на интервью у нас 20 минут.
“Надежда” — так называемое feel-bad movie: холодный, пронизанный эмоциональной анемией, трудный фильм — его тяжело смотреть. В вашей фильмографии есть еще несколько подобных фильмов. Например, “Раскрашенная птица”. Как вы считаете, миру нужно тяжелое кино?
Оно должно быть. Но не все смогут его принять. Мой младший брат не может смотреть мои фильмы, потому что ему всех жаль. Такие фильмы никогда не станут мейнстримом, потому что найдется не так уж много людей, готовых заглянуть в темноту. Одно дело — смотреть на блокбастерное насилие, совсем другое — на человеческие страдания.
